Поздравляю со смертью

Домик у Наташки и ее матери был в ближайшем Подмосковье, по пустым дорогам мы добрались очень быстро. Водитель даже не помог нам с сумками, как только мы расплатились и вышли из машины, он сорвался с места, едва за нами закрылась дверь.

— Мужчины, — фыркнула Наташа. — Вот и где можно найти приличного мужика? Везде ленивое быдло.

— Этот хотя бы работает, так что не такой уж и ленивый.

— Ты права! Большинство мужиков и работать не думает. Их бабы содержат. Моя мама любит говорить: «Мужик сейчас либо начальник, либо охранник».

Я подумала об одном начальнике и сморщилась.

— У твоей мамы как раз мужик был не то и не другое, — из вредности заметила я, подхватывая рюкзак с пакетом и двигаясь к дому, который представлял собой одноэтажную деревянную развалюху.

— Ну не скажи, все менты, сбежав из органов, становятся охранниками. — Подумав, добавила: — Либо начальниками над охранниками.

И мы засмеялись.

Живцова быстро подключила маленький холодильник в углу довольно просторной (по меркам квартир-«хрущевок») кухни и загрузила в него привезенные с собой продукты, а я в это время ставила чайник, наполнив его колодезной водой.

— Отопления тут нет, — сказала Наташа, — а ночью обещают всего плюс десять, так что дам тебе теплое одеяло. Себе возьму два тонких, авось не замерзну.

— Это ерунда, — отмахнулась я, — можем и на одну кровать лечь под одно одеяло. Ты мне лучше расскажи подробно, что случилось. По телефону мы толком не успели поговорить…

— Ой, не хочу. — Живцова сморщилась и, сев за стол, полезла в сахарницу. — Слава богу, песок есть. А то бы пришлось пить очень горький кофе или несладкий чай.

— Я чай и так пью несладкий. А почему не хочешь говорить? Мне Сашка даже не звонил за это время.

— Твое счастье! — разозлилась Наташка, что для нее — небывалая редкость. — А меня едва не угробил! Если бы не цепочка, — она покачала головой. — Я же не просто так тебя вытащила из квартиры посреди ночи и увезла хрен знает куда! Поверь, он опасен!

Я кивнула, но внутреннее сомнение не давало мне расслабиться. Федор четко сказал: у него все под подозрением, даже Наташка. Я вдруг подумала, что о нападении Сафронова я знаю только с ее слов, да и Изольду она всегда недолюбливала. Хоть это, конечно, и не повод убивать человека. И потом, как ее убили, если убили, пока неясно. Не руническими же символами в самом деле!

— Ты о чем задумалась?

Подумав, я решила рассказать.

— Познакомилась с человеком, который разбирается в этих… штучках. Ну, в странных магических символах. И он сказал, что то, что было на открытках, — это порча на смерть.

— Ах! — подружка прижала ладони к пухлым щечкам. — Какой ужас… Жаль, что я в это не верю, а то ей-богу испугалась бы!

Я прыснула.

— Дурочка! Но этот парень реально верит во все это, и… Сказать по правде, я тоже начинаю.

— Да ты с ума сошла! Он тебе по мозгам прошелся, а потом в секту утащит, и пиши пропало! А мне спасай…

— Да погоди ты! Никакой секты там нет. Он читает об этих вещах для себя. А еще у него какая-то ведьма знакомая, вот он у нее и спрашивал.

— Симпатичный?

— Что? — Она не повторила вопрос, только глупо улыбалась. — Дурочка ты! — Она молчала. Пришлось ответить: — Ну да, симпатичный, и что?

Наташка заржала.

— Вот почему ты сделала вид, что «начала верить», — передразнила она.

Я лишь вздохнула. Чайник закипел, я налила нам кипяток в кружки, спросила у Наташки, что она будет пить, и уже приготовилась кинуть ей чайный пакетик, как и себе, но она меня остановила:

— Ну уж нет! Сейчас надо что-то покрепче. Тем более под такие разговоры! — Она быстро сбегала в комнату и вернулась с маленькой бутылкой из темного стекла. — Глинтвейн будем делать! — Я хмыкнула, а Наташа попросила: — Принеси белый пакет из прихожки, там закусь, я забыла его.

Пока я ходила за пакетом, она налила мне глинтвейн, и я вернулась к полной кружке горячительного напитка.

— Держи, — отдала я ей пакет, а сама стала разглядывать кружку так внимательно, будто могла смотреть сквозь керамику.

Наташка выложила сырную и колбасную нарезку с хлебом на стол.

— Угощайся!

Я съела бутерброд, все еще не решаясь прикоснуться к напитку. Я что, серьезно думаю, что подруга мне что-то подлила?

Наташка что-то задорно бубнила, казалось, забыв о страхе за свою жизнь, выгнавшем ее посреди ночи в загородный дом, а я слушала вполуха, изредка вставляя слово или два и думая о своем.

— Ну что, пошли спать? Авось выспимся, — наконец-то сказала она, вставая из-за стола. — Допивай и приходи в комнату.

— Хорошо.

— Ты не обидишься, что я не сижу с тобой? Очень спать хочется, уже шестой час, валюсь с ног…

— Нет, конечно, иди. Я еще приберусь тут.

Живцова на радостях кивнула и отправилась в спальню. Я же вылила напиток в раковину, помыла тарелки и протерла стол. Теперь можно идти спать. Наверно, ложиться под бок к человеку, от которого ты ожидаешь любых пакостей, в том числе отравления или усыпления с какими-то непонятными целями, довольно странно, но мы уже договорились, что спим вместе, и стелить теперь постель в другой комнате и искать для этого принадлежности в чужом доме мне было неловко.