Поздравляю со смертью

Последующие часы мы с Натальей провели в отделении. Скорая ей не понадобилась, прибывшие полицейские быстро привели ее в чувство. У нее немного кружилась голова, а так она была в порядке. Жан заявил, что у него нет при себе паспорта, да и вообще он просто мимо проходил и никаких показаний давать не будет, поэтому полицейские сошлись на том, что это они меня спасли (ну-ну), с должной ответственностью отреагировав на анонимный звонок в дежурку. Жан отправил мне запись разговора с Глебом, которую сделал, стоя под окном, а я переслала полицейским. Самого Глеба, как Жан и предполагал, задержали возле дыры в заборе. Живцова, узнав, кто ее усыпил, написала заявление о нападении, как и я. Четно говоря, я предполагала, что подружка отступит, да еще и мне на жалость будет давить, чтобы дело замяли, чтобы я его простила и так далее, но нет! Феминистский дух в ней был силен как никогда. Так что Глеб огребет по полной. Непредумышленное убийство и два покушения (вряд ли усыпление хлороформом и связывание на стуле с предшествующим ему ударом головой о стену можно рассматривать как покушение на жизнь, но мы с подружкой сильно на это напирали, дескать, Глеб хотел нас убить, не иначе). Короче, дальше разберется следователь, ну и суд, в конце концов. Наше дело — пожаловаться, как в устном, так и в письменном виде.

Развезти нас по домам никто, увы, не предложил, поэтому мы с Наташкой вызвали такси. Я вышла первой и, как только подруга из машины помахала мне рукой, а сама машина тронулась, я пошагала к подъезду, однако была окликнута. Услышав свое имя откуда-то со спины, я остановилась и обернулась.

— Ты издеваешься? — крикнули мне из припаркованного неподалеку автомобиля, а затем из него вышел Филиппов. — Ты почему не перезваниваешь? Я чуть умом не тронулся!

Ах, ну да. Я же отключила звук в телефоне, чтобы не спугнуть выслеживающего меня преступника. Что ж, задумка удалась на славу, Глеб реально не испугался, а вполне себе даже напал…

Федор кинулся ко мне, и мы слились в объятиях. Нет, только не на глазах у соседей… Хорошо, что сейчас темно и фонари плохо светят. Но у некоторых самых любопытных имеется бинокль и, скорее всего, прибор ночного видения.

— Я звук отключила. Мы все это время были в отделении.

— А что случилось?

— Федор, я очень устала, давай потом…

— Нет, сейчас!

— Ну хорошо… Но кофе будешь варить себе сам.

Если он удивился, то вида не подал.

Мы поднялись, и уже на кухне я рассказала все, что произошло.

— А этот твой парень… Жан, — вспомнил он имя, — он просто сбежал и оставил вас?

— Он не оставил, он нас спас. Он вызвал полицию, сдал с рук на руки и уехал.

— Я бы не уехал, я бы сидел с тобой в отделении.

— И держал бы за руку, — закончила за него я.

— Почему ты ерничаешь?

— А почему ты набрасываешься на неизвестного тебе человека? Это ты в отделениях провел всю свою жизнь, тебе это близко и понятно, и осталась куча знакомых, и ты знаешь, как ведется следствие, и разбираешься во всей этой бумажной волоките. Конечно, от тебя было бы больше прока. Но тебя там не было! — прозвучало это почему-то с укором, хотя я этого не планировала. Я вообще до сей секунды и не думала о ситуации в таком ключе, что, мол, лучше бы Федор оказался на месте Жана. Хотя, если пораскинуть мозгами, он реально повел бы себя иначе. Скорее всего, забыв про свой аристократизм, накинулся бы на обидчика с кулаками. Или изначально не дал ему меня выключить и связать. Но Жан другой. И благодаря ему у нас есть пойманный преступник на руках с записью его признания.

— Ладно, оставим эту тему. Просто я жутко перенервничал, когда получил твое сообщение, я ведь не думал, что вы на ночь глядя на заброшенную фабрику попретесь, я-то решил, что вы опять собираетесь своими вопросами пытать людей. А ты не отвечала на звонки. Хорошо, что мне догадались позвонить знакомые с сообщением, что убийца моей дочери пойман ее подругами. Я сразу догадался, о каких подругах идет речь.

— Он, однако, не сознался ни в отправлении открыток, ни в убийстве Изольды.

— Смерть Изольды — несчастный случай, вовремя не поставленный диагноз. Ну подумай логически, как этот козел, прости, мог убить ее у нас дома?

Я открыла рот, чтобы напомнить о мистических знаках на открытке, которые, по словам знатоков, вызывают смерть, но опомнилась: не те уши. Вот с Жаном можно такое обсуждать часами. Опять Жан, черт… Почему я постоянно о нем думаю?

Когда Федор вдруг встал, подошел ко мне и, наклонившись, начал меня целовать, у меня Жан так и не выходил из головы, а его полупрозрачный образ маячил перед глазами — открыты они или закрыты, не важно. Когда рука Федора опустилась к моей груди, меня вдруг затошнило.

— Федя, не надо! — Я вскочила и отошла в другой конец кухни.

— Ясно.

Что ему было ясно, я не знаю, но через тридцать секунд его уже не было в моей квартире.

* * *

Через три дня мы сидели с Наташкой в кафе и отмечали успешную сдачу экзамена. Я получила «хорошо» (этот предмет мне не давался, так что на большее я не рассчитывала, тем более очень сильно болела голова), а Живцова «отлично».