Пожалуйста, только живи!

И вся съемочная группа разражалась усталым смехом.

Рита, примостившись в углу помещения, на полу, притянув коленки к груди, делала пометки в блокноте. «Петя, – писала она. – Модель. Снимался в рекламе мази от грибка. Мечтает стать лицом Guerlain (вписав это предложение, она хихикнула про себя). В порно участвует, чтоб заработать на дизайнерский костюм. Все время вставляет в речь английские слова. Полный дегенерат».

В голове у нее уже складывалось общее впечатление о будущем рассказе. На языке вертелись разрозненные абзацы. В какой-то момент к ней подошел Гнус, кивнул на блокнот:

– Что, уже вдохновение пришло?

– Так, накатывает понемногу, – ответила Рита.

– А меня опишешь в своей истории? – поинтересовался Гнус. – Я, знаешь, много мог бы тебе порассказать. У меня не самая обычная судьба.

– Не сомневаюсь! – кивнула Рита. – Опишу, а как же? Мы с вами еще побеседуем, когда вы не будете так заняты. – Она кивнула на середину комнаты, где в эту минуту как раз снимали сцену неожиданного явления мужа в момент разнузданной супружеской измены.

Гнус с важным видом отошел. Рита же подумала про себя: «Опишу в красках, даже не сомневайся. У меня уже и несколько эпитетов подходящих есть. Как насчет «изнывающая от похоти крыса»? Гнус ей определенно не нравился. Впрочем, вставить подобного персонажа в будущий рассказ, разумеется, будет неплохо.

Вот только… Для полноты картины хорошо бы еще разговорить эту украинскую красотку с нахальными глазами. Как там ее зовут? Наташа?

Рита неплохо умела чувствовать людей, играть на их скрытых слабостях и заставлять плясать под свою дудку. Уже на следующий день благодаря тонкому манипулятивному расчету Наташа на съемочной площадке вцепилась ей в волосы, понося ее заковыристыми украинскими ругательствами. А еще через два дня считала Риту лучшей подругой. В перерывах между съемками она утаскивала Риту на улицу покурить, выпить кофе и пожаловаться на свою несчастную жизнь.

– Бррр, холод собачий, – жаловалась она, плотнее запахивая на груди «дутую» куртку. Под курткой на Наташе было лишь замысловатое кружевное белье и чулки с подвязками. – Я ваще не знаю, как вы тут живете в этой Москве. Я уж два года тут, солнца, считай, ни разу не видела. Я сама-то с Мариуполя, у нас сейчас лето еще, жа-а-арко. – Она тоскливо посмотрела в серое набухшее непролитым дождем небо.

– Ну и ехала бы домой, – посоветовала Рита. – Чего тебе тут ловить? Порево небось и там снимают.

– Та ты шо, думаешь, я для удовольствия тут корячусь, что ли? – возмутилась Наташа. – А, ну конечно, трахайся на здоровье, еще и деньги получай! Да мне эта срань вон где сидит. – Она ребром ладони легонько стукнула себя по шее. – Я ваще, если хочешь знать, парикмахер по образованию, в Москву ехала в салоне красоты работать. Это все ублюдок этот…

Она осеклась. Из дверей подвала появился Гнус, словно почувствовав, что речь шла о нем.

– Наталья, ты чего отдыхаешь? А ну марш к станку! – распорядился он.

– Ща иду, – неприязненно отозвалась она, продемонстрировав Гнусу тлеющую сигарету. – Докурю только.

– Ну, смотри мне. Чтоб быстро. – Гнус снова исчез за подвальной дверью.

– Урод гребаный, – шепотом выругалась Наташа. – Мы приехали с подружайкой моей, Нинкой. Типа по объявлению – салон красоты «Венера». Этот говнюк нас встретил, такие песни пел, такое обещал. Мы, дуры колхозные, уши развесили. А там оказался интим-салон. Сечешь?

– Угу, – кивнула Рита, быстро соображая. – А чего вы обратно домой не уехали сразу?

– Ну да, а дома-то жрать че? – дернула плечом Наташа. – Думали, хрен с ним, подзаработаем немного, раз уж так вышло. Может, в Москве зацепимся. А говнюк этот… Тебе, говорит, сиськи сделать надо, а то некрасиво. Я тебе бабла одолжу, потом отдашь. И паспорт, главное, сука, отобрал, пока, типа, долг не верну. И вот я, блин, на него корячусь и корячусь, уже, блин, не знаю, сколько бабла ему слила, а все еще должна остаюсь.

– Ясно, – понимающе кивнула Рита. – А паспорт твой все еще у него. И он теперь хоть десять лет может тебе говорить, что долг еще не покрыт, тебе все равно придется отрабатывать, пока твой паспорт у него. Так?

– Ну! – кивнула Наташа. – Я уже два года пашу на него как лошадь. И все еще должна, понимаешь? Подружке моей повезло, она Семке Калининскому приглянулась – ну слыхала, авторитет такой на Москве? Он ее и выкупил. А я… Так, пока не сдохну, и буду на этого недоноска работать. А у меня, между прочим, дочка там, дома, в селе. В первый класс уже пошла.

Наташа сплюнула под ноги, запустила бычком в облезлый куст и, доверительно наклонившись к Рите, прошептала:

– Иногда думаю, может, отравить его, суку?

Рита покачала головой:

– Не, Наташ, травить не надо, попадешься. Но кое-что сделать можно.

– А что? Что? – оживилась Наташка.

– Погоди. Надо подумать. Потом все расскажу, обещаю, – заверила ее Рита. – Ты иди пока.

И Наталья, недоверчиво покосившись на нее, похромала как усталая лошадь, понурив голову, обратно на съемочную площадку. Рита же, прикурив еще одну сигарету от дотлевшей первой, сморщила лоб и прикусила костяшки пальцев.