Пожар

Успех смаковал каждый кусочек последнего памятного ужина: ароматный луковый пирог, жареная утка с гарниром из стеклянной лапши и сливки с ванилью. После ужина он вместе с дюжиной других пациентов отправился послушать профессора из Алькоттского университета. Тот объяснял, в чем ошибались жители, симпатизировавшие пакпакам. Вернувшись наконец в свою палату, Успех обнаружил лишь одно послание. Оператор Сообщества утомленным голосом сообщил, что Успех должен забрать свой билет на поезд со станции «Селена» до одиннадцати утра. Изображение этого гражданина на экране не появилось, так что пришлось выслушать лишь аудиозапись. Такие сообщения Успех мог принять и на домашнем видеофоне. Лишнее напоминание о том, что отдых от простоты закончится, как только он покинет стены госпиталя.

Горячий ветер, врываясь в открытые окна вагона, не приносил облегчения пассажирам первого класса. Успех устроился на своем неудобном месте, чувствуя, что форма прилипла к спине, и наблюдал за рядами деревьев, проносящихся за окном. Он ненавидел сидеть против движения поезда — либо тошнило, либо затекала шея. А если он еще и думал об этом — чего, как ни старался, не мог избежать, — становилось совсем тоскливо. Он совершенно не хотел сейчас возвращаться к своей обычной жизни.

Да, конечно, место против движения поезда, но зато в первом классе. Оператор, наверное, думал, что сделал Успеху большое одолжение. Дал местечко с большим пространством для ног, с сиденьем помягче. А почему бы и нет? Разве не выжил он в печально известном пожаре при реке Моту? Не получил тяжелые травмы, в первых рядах выполняя свой долг? Конечно же, ему следует ехать первым классом. Вот бы еще окна открывались пошире.

Легко было не думать о своих проблемах, бездельничая в госпитале. Но теперь, когда он направлялся домой, жизнь снова начала его пинать. Лучше вообще не думать. Надо вздремнуть. Успех закрыл глаза, но сон никак не приходил. Без всякого предупреждения он опять очутился в том самом кошмаре… и чувствовал вонь паленых волос. Своих волос. В панике он вбежал было в ручей, заполненный мертвыми рыбешками и сварившимися заживо лягушками, но вода ошпарила ноги… Вот только на этот раз Успех не спал и знал, что сидит в удобном кресле вагона первого класса… единственный выход был перекрыт «факелом», спокойно ожидавшим Успеха. Вик еще не поджег себя, хотя его одежда уже дымилась… «Я не боюсь, — говорил он себе, — я не верю ничему из этого…» …искаженное яростью лицо дрожало в раскаленном мареве, и тогда Успеху пришлось выплясывать, спасая пятки от наступающего пламени, и не оставалось иного пути. Не было ни выбора, ни времени… С закрытыми глазами Успех слышал стальной лязг колес, словно выстукивающих: «Нет времени нет времени нет времени нет времени».

И тогда он понял то, чего так боялся: доктор Нисс не исцелил его душу. Да и как он мог это сделать, если Успех постоянно врал о случившемся на пожаре? Как Успех ни старался, сдержать стон не удалось. Открыв глаза, он поймал на себе пристальный взгляд женщины в цветастом голубом платье.

— Вы в порядке? — Она выглядела лет на шестьдесят с лишним, а может, и на все семьдесят. Редкие серебристые волосы не скрывали старческих пятен.

— Да, все нормально, — заверил ее Успех. — Просто задумался.

— О том, что позабыли? — Она кивнула. — О, со мной такое частенько случается. Особенно в поездах.

Она засмеялась клокочущим смехом — словно ручеек пробежал по гальке.

— Послезавтра я собиралась пообедать со своей подругой Конни, но вот еду на неделю в Литтлбенд. У меня родился еще один внук.

— Очень мило, — произнес Успех с отсутствующим видом.

В купе был третий пассажир — очень толстый мужчина, листавший комиксы о том, как гусепсы играли в бейсбол. Каждый раз, переворачивая страницу, он что-то бормотал себе под нос.

— Судя по форме, вы один из наших борцов с огнем, — произнесла старушка. — Знаете моего племянника Фрэнка Каспара? Думаю, он служит в Третьем инженерном.