Пожар любви

В первую ночь они разбили лагерь на небольшой полянке в джунглях. Из-за того что земля сильно намокла, сухих дров для костра им удалось собрать совсем немного. Однако Колд Тэп со свойственной ему ковбойской предусмотрительностью продумал этот вопрос еще до того, как отправиться в экспедицию. Он привез с собой несколько ящиков так называемых «горных бревен» — быстровоспламеняющихся искусственных поленьев, которые продаются в нью-йоркских супермаркетах. Теперь, явно наслаждаясь своей ролью вожака, Колд Тэп аккуратно разжег маленький костер, куда добавил брикеты из древесного угля, водрузив над ними металлическую подставку-гриль. Потом он извлек четыре куска нежного филе из портативного холодильника с сухим льдом, который у всех вызывал недоумение, — им казалось, что ночью в горах важнее согреться, чем иметь возможность охладить продукты.

Его возня напомнила Зейну тех британских путешественников прошлого столетия, которые отправлялись исследовать Африку в сопровождении камердинеров, лучших поваров и слуг. Колд Тэп очень любил комфорт.

Пока он разогревал на костре небольшую кастрюльку с фасолью, Топа, Карлос и Сильва спокойно сидели, свесив ноги с крутого обрыва, в ожидании ужина.

Зейн, уставившись на горящие бревна, думал о Лили… как обычно. Когда самолет приземлился в Боготе, он сделал попытку дозвониться ей, но телефон не отвечал, а автоответчик не подключался. Теперь он не представлял, когда они доберутся до места, откуда можно будет позвонить. А ведь он обещал…

Наконец Колд Тэп заметил его мрачное настроение.

— Мне, конечно, приходилось встречать бедолаг, распускающих нюни, но ты дашь им сто очков вперед, парень. Что с тобой?

Зейн криво усмехнулся.

— Неужели не ясно?

— Понятно, черт меня дери! Бьюсь об заклад, что духи умерших инков понимают тебя, а не меня. — Он взглянул вниз и аккуратно перемешал содержимое кастрюльки, чтобы фасоль не подгорала. — И как ее зовут?

Зейн изобразил полнейшее недоумение. Но ему очень хотелось поговорить с кем-нибудь о Лили. Колд Тэп, конечно, был не самой подходящей кандидатурой, по здесь, в Андах, на вершине горы… Он по крайней мере интересовался.

— Лили.

У Колда Тэпа глаза полезли на лоб.

— Неужели та, к которой ты ездил в Хьюстон за моим кинжалом?

— Та самая, — признался Зейн.

— Черт. Не повезло же тебе, парень… пробыл с ней всего один день…

Зейн тяжело вздохнул.

— Если бы только это. Тут дела похуже. Я ведь влюбился в нее, когда мне было семнадцать.

Колд Тэп присвистнул:

— Понятно.

Зейн вдруг заметил, что Топа и Сильва перестали смеяться и тихо перешептывались друг с другом.

Он покачал головой.

— Она любила меня. И я любил ее без памяти… А потом мы расстались. Я уехал в Нью-Йорк и…

Колд Тэп возвел глаза к небу.

— Попал в струю и больше не оглядывался назад.

— Откуда ты знаешь?

Колд Тэп самодовольно ухмыльнулся:

— Могу поспорить, что ты считаешь меня еще одним туповатым негром, который только и умеет что петь.

— Я…

— Можешь не отвечать. Все нормально. Со временем пройдет. Просто я много чего понимаю. Я многое повидал и знаю гораздо больше тебя, красавчик. Да ты не злись, лучше послушай, что такие, как я, думают о таких парнях, как ты. Ты подцепил в большом городе большую шишку и возомнил о себе бог знает что. Все мы так считаем. Потом жизнь сбивает с нас спесь. Мы взрослеем, может быть, становимся чуточку мудрее и начинаем понимать, что, даже если заработаешь все деньга в мире, но рядом с тобой никого нет, радость от них невелика. Так ведь? Я хочу сказать, в этом все дело.

Зейну вдруг стало ясно, что Колд Тэп говорит не только о нем — он говорит о себе.

— Значит, и тебе это приходило в голову?

— Сейчас чаще, чем когда-либо. Я заработал популярность, которой хватило бы на шестьдесят человек, а все никак не успокоюсь. Но не из-за женщины. Меня мучает постоянная неуверенность. Будет ли следующий диск золотым или платиновым? Купят ли мой следующий альбом? Удачно ли пройдет концерт? Не бросят ли меня фанаты?

— У меня никогда не было таких проблем.

Когда Колд Тэп взглянул на Зейна, он выглядел абсолютно серьезным. Потом он махнул в его сторону ложкой, которой мешал фасоль.

— Твои проблемы решить — раз плюнуть. Смешно даже.

— Неужели?

— Да, черт возьми.

— Как?

— Ты ее любишь?

— Да.

— А она тебя?

— Надеюсь, что любит.

— Тогда женись на ней, черт возьми, и трахай ее по утрам и вечерам, и вы будете счастливы. Господи Иисусе! Иногда я перестаю понимать вас, белых.

— Но это все не так просто.

Колд Тэп швырнул ложку об землю так, что она с силой отскочила от камня.

— Нет, просто! Только в тебе сидит слишком много гордости и эгоизма. А ведь ты даже не звезда рэпа.

В этот момент он беспокойно потянул носом воздух. Кажется, что-то горело. Колд Тэп кинулся смотреть свои стейки.

— О черт! Дурацкое филе сгорело!

Когда он вынул обугленные стейки из гриля, Зейн расхохотался. К счастью, они подгорели только с одной стороны, и когда все дружно набросились на обед, то в один голос заявили, что в жизни не ели таких вкусных стейков, да еще на высоте десять тысяч футов.