Пожар миров. Избранные статьи из журнала «Возрождение»

И снова то же дерзновенье,

И та же темная струя, —

Не таково ли вдохновенье

И человеческого я?

Не так ли я, сосуд скудельный,

Дерзаю на запретный путь,

Стихии чуждой, запредельной,

Стремясь хоть каплю зачерпнуть.

Тургенев в «Бежином луге» и в других этого типа произведениях зачерпнул не каплю «чуждой стихии», но целые ее сосуды, хотя по тайнозрению Платона влага эта «не держится ни в каком сосуде».

Приходится, как выражается Шопенгауер, о трансцендентном говорить на языке, созданном для имманентного. В таких случаях неминуемы антиномии и их диалектика, как это и показано было Кантом, столь блестяще комментированным о. Павлом Флоренским и о. Сергием Булгаковым. Но в художественных произведениях, подобных «Бежину лугу», конечно, не может быть места ни диалектике понятий, ни вообще какому бы то ни было «научничеству». Эти элементы, несмотря на всю их почтенность, убьют неминуемо всякое художество, даже будучи применены в очень скромных дозах. К тому же всякий, кто дерзнет писать художественную литературу в этом роде, становится персонажем комическим и с ним случается то, что случилось с Руссо, который в гондоле с прекрасной венецианкой затеял «умный разговор»; та его прогнала со словами:

Lasce la donna е stiidia la matematica! (то есть оставь женщину и занимайся математикой).

И выходит, что хорошенькая венецианка оказалась гораздо умнее «многодумного» Руссо.

Тургенев в «Бежином луге» прибегает к методу чисто художественному. И действительно – эта вещь один из его перлов. Что касается фактической истины, столь драгоценной для исследований метапсихических и оккультных явлений (чрезвычайно важных как для психолога и философа, так и для богослова-амартолога), то здесь Тургенев прибегает к очень простому методу буквальных цитаций из свободной беседы мальчиков, которым так или иначе довелось соприкоснуться с этим жутким и странным миром. Один из них даже и погибает в результате этого соприкосновения или во всяком случае получает из этого мира пророческую весть о своей скорой кончине. Этим вещь и заканчивается, сообщая необычайную внутреннюю стройность всей ее и без того великолепной архитектуре.

Описание метапсихических явлений начинается с очень хорошо известного специалистам феномена «телекинезиса», то есть самопроизвольного передвижения неодушевленных предметов силами, естественный источник которых неизвестен, да и вряд ли существует в качестве «естественного». Диалог на эту тему отличается необычайной живостью и художественной убедительностью.

«Сперва они покалякали о том и сем, о завтрашних работах, о лошадях; но вдруг Федя обратился к Ильюше и, как бы возобновляя прерванный разговор, спросил его (напомним читателю, что рассказ ведется от лица самого Тургенева, который ночью заблудился после дня, проведенного на охоте, и с своей собакой набрел в темноте на группу крестьянских мальчиков, стороживших у костра лошадей, выведенных на «ночное». – В.И.):

– Ну, и что ж ты, так и видел домового?

– Нет, я его не видал, да его и видеть нельзя, – отвечал Ильюша сиплым и слабым голосом, звук которого как нельзя более соответствовал выражению его лица, – а слышал… Да и не я один.

– А он у вас где водится? – спросил Павлуша.

– В старой рольне.

– А разве вы на фабрику ходите?

– Как же, ходим. Мы с братом, с Авдюшкой, в лисовщиках состоим.

– Вишь ты – фабричные!..

– Ну, так как же ты его слышал? – спросил Федя.