Читаем Пожар на Хайгейт-райз полностью

– Она была замечательная женщина. – Он повторил ее собственные слова. – Я ею всегда восхищался, я обожал ее. В ней таилась огромная внутренняя сила и мужество. Она умела многое видеть и понимать. И смотреть на это открытыми глазами, что могло бы сломать большинство других людей. – Он вздохнул и медленно выдохнул. – Теперь это какое-то ужасно пустое место, там, где она раньше была. И вместе с нею ушли радость и доброта.

Шарлотте хотелось шагнуть вперед и прикоснуться к нему, обнять его, выразить ему свое сочувствие самым непосредственным образом. Но такой жест был бы слишком дерзким, слишком навязчиво-интимным, особенно между мужчиной и женщиной, которые только что познакомились. Все, что она могла сейчас предпринять, это стоять на месте и повторять слова, которые мог бы произнести любой.

– Мне очень жаль, правда очень жаль.

Шоу широко развел руками и снова начал расхаживать взад-вперед. Он не стал ее благодарить; подобные банальности можно было считать чем-то само собой разумеющимся.

– Буду очень рад, если вам удастся что-то разузнать. – Автоматическим движением он поправил тяжелую портьеру, расправив складку, потом повернулся лицом к ней. – Если я могу чем-то помочь, скажите как – и я сделаю все, что в моих силах.

– Хорошо, скажу.

Улыбка на мгновение снова появилась у него на лице, добрая и теплая.

– Спасибо. А теперь давайте вернемся в гостиную. Джозайя и тетушки, несомненно, были страшно скандализированы. Или, может быть, вы хотели еще о чем-то спросить?

– Нет, вовсе нет. Я просто хотела выяснить, не ошиблась ли я в своих предположениях, не существовало ли двух женщин с одинаковыми именами.

– Ну, тогда мы можем покинуть соблазнительный приют и покой библиотеки епископа. – Он огляделся вокруг с унылой улыбкой на губах. – И вернуться в гостиную, в достойное и приличное окружение. А вообще-то, миссис Питт, нам следовало бы удалиться для этой беседы в оранжерею. У них тут великолепная оранжерея, там полно кованых железных подставок с пальмами и папоротниками, цветы в горшках. Это дало бы им еще больше поводов чувствовать себя шокированными.

Она с новым интересом посмотрела на него.

– Вам нравится их шокировать, не правда ли?

Выражение его лица являло собой смесь нетерпения и жалости.

– Я врач, миссис Питт. Я вижу очень много страданий. И меня бесит, когда человек из-за ханжества и чьих-то праздных и больных фантазий испытывает боль, которой можно было избежать. Эти бездельники не способны ни на что хорошее, умеют разве только недобро отзываться обо всем новом; они причиняют людям боль, которой вообще не должно быть. Да, я ненавижу идиотские претензии и притворство и отметаю их везде, где могу.

– А что вашим тетушкам известно о вашей реальной работе?

– Ничего, – признался Шоу, снова печально улыбаясь. – Они выросли здесь. Ни одна из них никогда не покидала этот дом, разве что выезжала куда-то с официальным визитом или чтобы присутствовать на каком-нибудь подходящем мероприятии или на заседании какого-нибудь благотворительного комитета, члены которого никогда не видят, не замечают предмета своих забот и усилий. Старый епископ после смерти жены держал их здесь; Селесте полагалось писать для него письма, читать ему, выискивать ссылки и цитаты для его проповедей и лекций и составлять компанию, когда ему хотелось поговорить. Еще она играет на рояле – громко, когда не в духе, и довольно скверно, – но он в этом не разбирался. Ему нравилась сама идея слушать музыку, а воплощение этой идеи его ничуть не интересовало.

Даже уже стоя в дверях, он не мог скрыть свою мощную внутреннюю энергию, под ее воздействием он никак не мог устоять на одном месте.

– Анжелина должна была следить за домом и заботиться обо всех его потребностях, а еще она почитывала дешевые романтические книжонки, эти, что в коричневых бумажных переплетах, но только когда никто ее не видел. Экономки у них никогда не было. Епископ считал, что истинное призвание и место женщины – содержать дом для мужчины и превратить его в сущий рай, обитель мира и безопасности. – Он помахал руками, сильными и красивыми. – Дом, защищенный от всех зол и от грязи внешнего мира с его вульгарностью и жадностью. И Анжелина именно этим и занималась – всю свою жизнь. Полагаю, вряд ли следует ее винить за то, что она ничего другого не знает. Мне очень жаль, но ее невежество, ее иной раз откровенная глупость – все это не ее вина.

– У них, вероятно, были поклонники? – спросила Шарлотта, не подумав.

– Конечно. Но он быстренько с ними разделался, выпроводил всех и постарался, чтобы чувство долга у его дочерей возобладало надо всем остальным.

Перед Шарлоттой раскрылся целый мир разочарований и семейных неурядиц, подавленных и затоптанных страстей, навсегда погребенных под лавиной благочестивых слов и под неодолимым давлением невежества, страха и чувства вины, когда в конечном итоге надо всем возобладал долг. Чем бы ни занимались сестры Уорлингэм, чтобы занять ум и как-то оправдать бесплодные годы своей жизни, их следовало пожалеть, а не винить в этом их самих.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Другая правда. Том 1
Другая правда. Том 1

50-й, юбилейный роман Александры Марининой. Впервые Анастасия Каменская изучает старое уголовное дело по реальному преступлению. Осужденный по нему до сих пор отбывает наказание в исправительном учреждении. С детства мы привыкли верить, что правда — одна. Она? — как белый камешек в куче черного щебня. Достаточно все перебрать, и обязательно ее найдешь — единственную, неоспоримую, безусловную правду… Но так ли это? Когда-то давно в московской коммуналке совершено жестокое тройное убийство родителей и ребенка. Подозреваемый сам явился с повинной. Его задержали, состоялось следствие и суд. По прошествии двадцати лет старое уголовное дело попадает в руки легендарного оперативника в отставке Анастасии Каменской и молодого журналиста Петра Кравченко. Парень считает, что осужденного подставили, и стремится вывести следователей на чистую воду. Тут-то и выясняется, что каждый в этой истории движим своей правдой, порождающей, в свою очередь, тысячи видов лжи…

Александра Маринина

Детективы / Прочие Детективы