Пожар на Хайгейт-райз

Шарлотта колебалась. Она удобно устроилась в этой теплой комнате и смотрела на умное, интеллигентное лицо Мод, но никак не могла решить, стоит ли рисковать и говорить правду – или же лучше сочинить какую-нибудь ложь, пусть не слишком достоверную. Но потом вспомнила, какой смертью погибла Клеменси, а вскоре после нее и Линдси, – и решилась. Где бы ни пряталась тайна этих убийств, следы тянулись и сюда. И неудачное слово, оброненное невинным человеком, может вызвать новые преступления. Это было одним из самых гнусных результатов любого убийства, так что инстинктивная доверчивость пропадала напрочь. Человек в такой ситуации во всем усматривает предательство, подозревает в каждом слове ложь и обман, полагает любое небрежное или злобное высказывание фиговым листком, прикрывающим жадность или ненависть, а любое осторожное замечание – признаком скрываемой зависти.

– Грейси недавно узнала, что ее тетка, проживавшая в этой местности, овдовела, – начала объяснять Шарлотта. – И она опасается, что вдова могла попасть в стесненные обстоятельства, возможно, даже в настолько скверные, что ее вышвырнули на улицу.

Лицо Мод тут же выразило озабоченность, но она не стала перебивать Шарлотту.

– Если она получает вспомоществование от прихода, тогда, возможно, вы знаете, что с нею случилось? – Шарлотта старалась выразить настоятельную необходимость выяснить все подробности, чтобы голос ее звучал так, как если бы она и в самом деле говорила истинную правду. Увидев сочувствие на лице Мод, отчего ей стало крайне неприятно за это двуличие, она поспешила прикрыть это, продолжив: – А если вы про это ничего не знаете, тогда, может, знает кто-то другой? Насколько мне известно, покойная миссис Шоу активно занималась подобными делами, не так ли? – Шарлотта чувствовала, как у нее пылают щеки. Подобный обман был ей особенно ненавистен.

Мод сжала губы и несколько раз моргнула, пытаясь скрыть печальное выражение, тут же появившееся у нее на лице.

– Да, Клеменси и впрямь этим занималась, – тихо и мягко ответила она. – Но если у нее были какие-то списки лиц, которым она помогала, то они наверняка сгорели при пожаре. – Она повернулась к Грейси, поскольку речь шла именно о тетке Грейси. – Единственный человек, который мог это знать, – это наш младший священник, Мэтью Олифант. Думаю, она делилась с ним, и он давал ей советы, возможно, даже помогал. Вообще-то она мало рассказывала о своей работе, но мне известно, что с течением времени она все больше занималась подобными делами. По большей части это касалось людей не из нашего прихода, вы это знаете? И я вовсе не уверена, что Клеменси была как-то связана со смертями в нашей округе. Вам, наверное, лучше попробовать узнать об этом у миссис Хэтч или у миссис Уитерелл.

Горничная принесла чай и отличные, вкуснейшие сэндвичи, изготовленные из тончайших ломтиков хлеба с помидорами, нарезанными маленькими-маленькими кубиками, так что там почти не осталось никакой мякоти и жесткой, волокнистой кожицы, способной смутить едока. Шарлотта отставила в сторону цель своего визита и некоторое время просто наслаждалась ими. Грейси, которая никогда даже не видела подобной роскоши, не говоря уж о том, чтобы это отведать, была на верху блаженства.

Было уже за полдень и небо начало затягиваться тучами, когда Персиваль остановил карету перед меблированными комнатами, где проживал Мэтью Олифант. Он помог сойти Шарлотте, потом Грейси и проследил за ними, пока они поднимались по дорожке к дому и стучали в дверь, прежде чем вернуться к экипажу, сесть на свое место и приготовиться ждать.

Дверь открыла горничная, которая сообщила им, что мистер Олифант сидит в гостиной и, несомненно, примет их, поскольку он вообще, кажется, принимает всех, кто к нему приходит. Они дошли до гостиной, непритязательной и безликой комнаты, обставленной чрезвычайно консервативно, – сплошные кресла с салфетками на спинках и подлокотниках, портрет королевы над каминной полкой и портрет мистера Гладстона на противоположной стене, несколько цитат из религиозных текстов, три чучела птиц под стеклом, букетик засушенных цветов, чучело ласки в ящике и пара аспидистр в горшках. Это тут же напомнило Шарлотте кучу ненужных вещей, которая всегда остается после того, как все уже забрали себе всё, что им нужно и что им нравится. Она просто не могла представить себе человека, который взял бы что-то из этого добра. Конечно, только не Мэтью Олифант, человек с веселым, полным юмора, выразительным лицом. Он встал с кресла, приветствуя их и оставив на столике открытую Библию. И не Стивен Шоу, с занятым видом писавший что-то, сидя за бюро у окна. Он тоже встал, когда увидел Шарлотту. На его лице были написаны удивление и удовольствие.

– Миссис Питт, как приятно вас видеть! – Он подошел к ней, протягивая руку. Посмотрел на Грейси, остановившуюся далеко сзади, пораженную приступом застенчивости, поскольку оказалась в обществе джентльменов.