Пожар Саниры

Неподалёку Санира и мужчина одной из его тёток, Донира, сооружали временную ограду для домашней живности. Дело было предельно простым – вколотить в землю не сгоревшие до конца жерди, колья, деревяшки. Неровная, некрасивая стена загона уже образовала почти полный круг. Позволят ли богини людям жить дальше или уничтожат уже в следующий миг, но скотину лучше было загнать за огорожу. И побыстрее – животные так и норовили разбрестись по улице.

Чуть поодаль сидел Мадара, греясь в тепле пожарища и баюкая чернокосую Чивати.

– …И тогда мудрая Ромуди указала обеим армиям на своего брата, непобедимого Ромуду… – тихо бормотал он, склонившись над дочерью.

Древняя история о славных временах, великих свершениях, сильных и бесстрашных людях и воле богинь, расколовших некогда единый народ на два враждующих лагеря, плавно близилась к концу. Чивати, как сонный птенец, безо всякого интереса слушала песню, которую ей однажды предстояло выучить наизусть.

Санира схватил очередную обуглившуюся палку и стал забивать в землю. От усталости на его лбу, сбоку, ближе к виску, пульсировали две перекрещивающиеся синие жилки, на коже проступала испарина, руки дрожали, но Санира не останавливался – гордость за самостоятельно выполняемое дело прыгала в его груди, не позволяя сдаться.

– Подожди, – сказал Донира, который в этот момент вколачивал в землю какую-то ветку. Видя, что юноша даже ухом не повёл, он повторил громче: – Подожди меня!

Санира раздражённо дёрнул плечами. Он не нуждался в Донире, чтобы сделать такую простую вещь, как забить деревяшку.

– Осторожнее, сломаешь, – вновь повысил голос мужчина.

Санира сделал вид, что не услышал. Только движения его стали быстрее и сильнее.

В этот момент от очередного удара полусгоревшая палка в его руках раскололась. Кусок спёкшейся глины, который Санира использовал вместо молота, пронёсся в воздухе, лишь по благосклонности богини-Земли разминувшись с ногой.

– Ну вот! – крикнул Донира, не скрывая своего раздражения.

Санира распрямился. Ну почему, почему так всегда! Ведь ясно же, что эта палка раскололась бы в руках у любого! Но она раскололась именно в его руках! И теперь в очередной раз они будут говорить, что были правы, а он…

Ленари бросила на внука сердитый взгляд, но песни своей не прервала.

– Всё по-своему делаешь? – съязвила Такипи-младшая.

Она сидела у лохани с водой и, глядя в отражение, делала себе какую-то замысловатую, вычурную причёску, заодно примеряя спасённые из огня украшения. Занятие довольно необычное для Такипи. Во всяком случае, в последние луны.

Сестра была старше Саниры и считалась засидевшейся без мужчины женщиной. Юноша одно время винил во всём родинку, мерзким бугорком черневшую под её подбородком. Потом понял, что большинство парней всё же считают Такипи красивой. Нет, дело было не в родинке. Просто сестра слишком сильно когда-то влюбилась в Радигу дома Зунати, слишком долго с ним ходила, слишком глубоко потом переживала разрыв. И пропустила те несколько лет, когда девушки обычно связывают свои руки.

Недавно, однако, с Такипи произошла разительная перемена. В неё влюбился один из пришедших в Город торговцев, и она вновь расцвела.

Теперь даже пожар, гнев сестёр-богинь и всеобщее отчаяние не могли испортить ей настроение. Сестра продолжала сиять.

Что, конечно, не давало ей права дразнить Саниру.

– А ты бы помолчала! – огрызнулся он.

Такипи-младшая вскипела и хотела было выкрикнуть что-то резкое, но вмешался Мадара:

– Милостью сестёр-богинь! – прорычал он. Замолчал, переводя хмурый взгляд с сына на дочь. Те отвернулись друг от друга. Мужчина снова склонился к Чивати и, стараясь говорить тихим, спокойным, убаюкивающим голосом, продолжил: —…И две армии слушали мудрую Ромуди, глядя, как Ромуда чертит на земле длинную линию, теперь границу меж их городами…

Чивати, как потревоженная птичка, вдруг закопошилась на его коленях, свалилась на землю и, вздымая босыми ногами облачка пепла и пыли, подскочила к Санире. Ладошка, маленькая, как крылышко, и жёсткая, как перо, взлетела к его лицу и стала тыкать в подбородок.

– Смотрите! Смотрите! – кричала Чивати.

Санира оторопел. Какая наглость! Его голова непроизвольно дёрнулась назад.

– Видите? Смотрите! – продолжала прыгать вокруг него младшая сестра, будто пытаясь вспорхнуть.

Все повернули головы в их сторону. Даже Ленари скосила глаза.

А девочка вновь ткнула пальцем в подбородок брата.

Гнев в груди Саниры зашипел и вскинулся к самому горлу. Юноша дёрнулся от обиды, схватил руку сестрёнки за запястье и с силой сжал её. Ещё когда его растопыренная пятерня летела в воздухе, Чивати начала говорить что-то, но её руку вдруг прострелила острая боль, и слова замерли в воздухе. И тут лишь Санира понял, что хотела сказать сестра:

– У него борода!

Копоть и пепел, обильно украшавшие его лицо, оттенили незаметные до сих пор реденькие волоски.

У него борода! Борода! Наконец-то! После столь долгого ожидания!

Юноша разжал кулак, но было поздно. Лицо Чивати перекосилось, рот широко открылся, глаза увлажнились, и пол-Города услышало её крик.

– Да тихо ты! – зашипел на неё Санира.