Пожар сердец

— Фред, отрепетируй свою сцену с Маргарет. После перерыва начнем снимать, — не допускающим возражений тоном приказал неожиданно появившийся Саймон. Они не услышали его кошачьих шагов и были застигнуты врасплох.

— А ты, Анни, детка, попробуй доходчиво объяснить — так, чтобы мне стали понятны причины твоей идиотской выходки. Какого черта ты забралась на гору? — с поразительным спокойствием потребовал он, и она нехотя подчинилась.

— Я просто гуляла. Ты разрешил мне отдохнуть, ну я и подумала, что… — Она замялась, сама толком не зная, что потащило ее в развалины церкви.

— Что самоубийственно глупая прогулка по краю обрыва — наилучшее место для отдыха, — сухо заверил он. — Почему тебе не пришло в голову, что было бы намного безопасней пойти куда-нибудь, посидеть, расслабиться, выпить кофе, наконец? Могла бы и мне принести чашечку. Впрочем, любой человек, у которого есть хоть капля ума, так бы и поступил!

— Мне просто некуда было пойти, — выслушав его отповедь, попробовала защититься Аннетт, но Саймон тут же пресек все попытки оправдания.

— Ты забыла про мой трейлер. К тому же, — он усмехнулся, и следующие его слова прозвучали очень двусмысленно, — разве я не говорил, что его двери всегда открыты для тебя?

Аннетт почувствовала, что ее загнали в угол, и только беспомощно пожала плечами.

Между ними повисла ощутимая тишина, но вдруг рука Саймона ласково прикоснулась к ее лицу. Его твердая и в то же время невыразимо нежная ладонь смяла теплую кожу ее щеки, а большой палец закружил по бархатистому местечку за ушком.

— Ты не принесешь мне кофе, Анни? — мягко попросил он, человек, умеющий только приказывать. — Хотя… ты меня так напугала, что я не отказался бы от бокала бренди. — Его пальцы, переместившись, ласково застыли на жилке в теплой ямочке у горла. Жилка безостановочно трепетала.

— П-почему ты зовешь меня Анни? — выпалила она, спеша нарушить возникшую между ними интимную атмосферу.

Черные, как ночное небо летом, глаза заискрились весельем.

— Ну… пока выговоришь твое полное имя — Аннетт, — забудешь все то важное, о чем хотел сказать. — Он не удержался и, словно думая о чем-то своем, рассмеялся. — Зато Анни — коротко и ясно. Особенно удобно, когда нужно покричать на тебя, — пошутил он. Его руки нежно повернули ее в сторону пляжа, и она услышала его шепот: — Принесешь кофе? Я буду тебе очень благодарен…

Для нее было величайшей радостью готовить для Саймона кофе — она превратила это в настоящий ритуал, с преувеличенной тщательностью и осторожностью колдуя над кофеваркой. Наконец кипящий ароматный напиток был налит в чашку, и, стараясь не оступиться и не пролить ни капли, она понесла кофе Саймону.

Аннетт совсем забыла, что недавно собралась ненавидеть этого мужчину.

С тайной торжественностью вручив ему чашку кофе, она обнаружила, что в это время кто-то унес ее стул, и тогда с поистине детской непринужденностью села на траву и скрестила ноги. Вот так, примостившись у ног Саймона, она сидела и восхищалась мастерской игрой Патриции. Одна из сцен никак не удавалась, актриса неустанно повторяла дубль за дублем, но…

— Стоп! — в очередной раз выкрикнул Саймон. — Плохо! Пат, с твоим талантом это можно сделать лучше! Соберись и попытайся еще раз.

И Патриция вновь принималась читать свой монолог, а Саймон продолжал браковать отснятое.

Прошло несколько минут, и Аннетт заметила, что за отчаянными репликами актрисы, из последних сил балансирующей на каменных глыбах у подножия церкви, кроется уже настоящая, а не наигранная мука и усталость.

— Саймон, — тихо позвала она, осторожно коснувшись его локтя. — Останови съемку — ей больно. Наверное, нога еще не зажила.

— Дьявол! Я забыл! — сквозь зубы выругался он и рывком поднялся со стула. — Стоп! Переходим к следующей сцене! Этот кусок отснимем завтра. — Когда актеры были готовы, махнул рукой: — Мотор! — И откинулся обратно на стул.

В такт его движению Аннетт непроизвольно вытянула свои стройные, покрытые легким загаром ноги в белых кроссовках и вздрогнула, кожей почувствовав на себе его взгляд. Она медленно подняла на него огромные зеленые глаза, и его негромкий смех глубоко взволновал ее.

— Спасибо, моя маленькая. Ты мне очень помогаешь, — ласково прошептал он так, чтобы это услышала только она. Его рука запуталась в густой шелковистой массе ее волос, наматывая на палец пушистые завитки у самой ее шеи и одновременно поглаживая мягкую как персик, мгновенно воспламеняющуюся кожу.

От этой теплой, нежной ласки Аннетт почувствовала себя на седьмом небе и, пользуясь тем, что Саймон отвернулся, хотя и не убрал руку, просияла счастливой улыбкой. Все время вплоть до перерыва она сидела рядом с ним тихо как мышка и честно напоминала себе: не строй воздушных замков, разве ты не знаешь, как коварен этот разбиватель сердец? Но поделать она ничего не могла — душа ее пела.

В перерыве к ним подошла Патриция — со следами усталости под глазами, но уже с обычной легкой полуулыбкой и подкрашенными губами.