Пожар сердец

Ее вырвало, и слезы снова брызнули из глаз. Держась за живот, Аннетт вылезла из ванны и по стенке дошла до кровати. Отвратительно мутило — от безумной, похожей на ядерный взрыв любви, от ревности, от неизбежности всего происходящего! Не имея сил, чтоб расправить кровать, не то чтобы надеть рубашку, она обмякла на перине с рыдающим шепотом на губах: я не хочу просыпаться, я хочу умереть…

Но вечный круг повторился сначала — взошло солнце и наступило утро. Аннет с трудом разлепила ресницы, кое-как оторвала голову от подушки — она лежала ничком поперек кровати на ворохе раскиданной одежды, голая, со стянутой присохшей мыльной пеной кожей.

Теперь, когда первый шок прошел, она встала и молча оделась. Механически, словно подчиняясь введенной в мозг программе, она натянула белую водолазку и вчерашние джинсы, с лицом, ничего не выражающим, как у потрескавшейся египетской мумии, спустилась вниз.

В залитом солнцем фойе ее ждал Саймон. При виде его она ничего не испытала — такой была защитная реакция ее обращенной в пепел души — и покорно проследовала за ним в машину.

По пути он весело, легко обратился к ней, но Аннетт словно оглохла, и тогда он тоже помрачнел, вид у него стал, как у побитой собаки.

Всю дорогу он напряженно молчал, не понимая, что случилось с его маленькой принцессой, почему их разделяет неприязненная тишина, словно они чужие. Еще вчера с поистине детской непосредственностью она дарила его жаркими ласками, точно зная, где он жаждет ее прикосновения. Он, зрелый мужчина, снова стал несдержанным подростком и заново открыл для себя женщину. Да что там! Он горько усмехнулся и на секунду оторвал взгляд от шоссейной дороги, посмотрев на Аннетт — она сидела, напряженно вжав голову в плечи, и молчала. Господи, он и не знал, что где-то в Англии живет, дышит, думает этот маленький непорочный ангел, теперь по неизвестной причине шарахающийся от него. Эта юная девушка свела его с ума, — подумать только, — если бы не та трагедия, он бы никогда не встретил ее и продолжал пускать по ветру свою жизнь. Да, у него были Эльза и любимая работа, но не было второго «я» — не было женщины, если не считать безликих незнакомок, которые приходили и уходили, не оставляя следа в его сердце.

Неожиданно он свернул с главной дороги и остановил машину, уперевшись в баранку. Встревоженная Аннетт не отважилась заговорить с ним первой, он тоже тягостно молчал. Каждый из них думал о своем, их лица были обращены к пенистым волнам далеко впереди, за илистыми полосками пляжа. Яркое, умытое ночным дождем солнце рассылало по свету свои лучи, и это как-то не вязалось с похоронным настроением в замкнутом мирке машины, где потерялись во времени две противоположности.

Наконец губы Саймона разжались.

— Что ты будешь делать, когда закончится расследование? Мне нужно знать твои планы.

Она растерялась. Зачем он завел разговор на такую большую тему и какого ответа так натянуто ждет?

— Н-наверное, когда откроется правда, я…

— Уедешь? — На смуглой щеке дернулся нерв. Глаза Саймона с маниакальной неотступностью следили за наползающими на берег волнами.

— Да, скорее всего, уеду. В конце концов, что…

Он прервал ее на полуслове.

— Значит, вот так возьмешь, бросишь все и уедешь! Я-то думал, в тебе есть хоть капля искренней любви к Эльзе, но нет, — с издевкой бросил он, намеренно растравляя ей душу. Он хотел причинить ей боль — за эту непонятную холодность, за отчуждение. Боже, зачем только он повстречал ее?

— Не говори так! — Ее огромные глаза были полны щемящей муки, и он возненавидел себя. — Я люблю тетю Эльзу. Но я англичанка, и мое место в Англии. — Она помолчала. — Там моя жизнь, пусть не такая броская и захватывающая, как твоя, но… Там я родилась и выросла, там прошли самые счастливые годы, когда папа еще был… — Она сдавленно запнулась.

Тоска переполнила все ее существо, и она заныла лицо руками. К горлу подкатил тугой комок, слезы обожгли веки и горячими потоками потекли по щекам. Непрошеные капли попадали в рот, когда она всхлипывала, и тогда Аннетт глотала их, морщась от соленой горечи.

— Господи, любимая моя девочка, как ты измучилась… — С огорченным вздохом Саймон привлек ее к себе и крепко, до боли сжал в объятиях. — Прости, детка, я не хотел обидеть тебя.

Он покачивал ее, словно ребенка, баюкал в колыбели сцепленных дрожащих рук и без конца целовал и целовал спутанное золото волос, зажмуренные веки, подрагивающие от непрерывного града слез, бледные щеки…

— Не плачь, прошу тебя, — хрипло шептал он. — Маленькая моя, все хорошо, я с тобой.

Он ласково чмокнул ее в кончик холодного носа с блестевшей капелькой слезы. Аннетт позабыла обо всех преградах и порывисто прильнула к сильному телу, спрятала искаженное судорогой лицо на его широкой, надежной груди. Несмотря на предательство — ночь, проведенную с Патрицией, — любовь не удалось похоронить навеки, он по-прежнему оставался для нее единственной защитой от несправедливости, злости, жестокости… всей пакости окружающего мира! Как она доверяла ему в эту минуту!