Пожарный СССР. Начало (СИ)

— С ней все хорошо, насколько я знаю.

— А что с тем поселком, что был на пути лесного пожара?

— М-м… Не думаю, что я та, кто должна тебе обо всем рассказать. Да и какая разница? Это не твоя проблема. Ты и так сделал куда больше, чем требовалось. Ладно, мне пора — пациентов еще много. А ты отдыхай и набирайся сил. Вот Валентина тебе все расскажет, — она указала на стоящую рядом медсестру.

— Спасибо вам.

Алиса коротко кивнула, затем ответила:

— Да мне-то за что, я всего-лишь делаю свою работу. Это тебе спасибо, что не побоялся и спас от смерти десятилетнюю девочку. У нее вся жизнь еще впереди. Кстати, ее родители уже второй день под госпиталем дежурят, хотят лично поблагодарить.

— Да ну, ерунда! — попытался отшутиться я. — Любой бы на моем месте так сделал.

— Не любой! — твердо ответила Рубцова. — Уж я-то знаю, о чем говорю!

Затем она удалилась, а ко мне подошла медсестра, уже пожилая женщина. Сзади нее была видна несуразная подкатная тележка, на которой стояла глубокая тарелка и кружка. Я ощутил молочный запах каши.

— Ну что, Артем… — приветливо начала она, повесив на спинку кровати белое вафельное полотенце. — Есть хочешь?

— Есть такое дело… — признался я, убедившись, что в тарелке точно каша. Затем добавил. — Очень!

* * *

Ну… Что сказать-то? Будни в военном госпитале оказались скучными!

Подъем в семь тридцать утра, что особенно раздражало. Ну, какой смысл вставать так рано? Все этот армейский распорядок — госпиталь-то военный. В самое первое утро, едва услышав пионерскую зорьку, я вздрогнул, но уже через несколько секунд вспомнил, где я нахожусь. Советский Союз, в эпоху застоя — меня тогда еще и в проекте не было. Более того, даже мои родители только-только в школу пошли…

Затем шел завтрак. Вставать мне первые дни запрещалось, а потому и процедура питания происходила в частично горизонтальном положении. Затем шли какие-то процедуры, опять процедуры и снова процедуры до самого обеда. Потом отдых и сон. Разрешалось читать, играть в шахматы или немного в карты. Азартные игры строго запрещались, за это даже гоняли. Потом была прогулка по внутреннему дворику, где по слухам даже имелся небольшой пруд. Само собой, на прогулку по понятным причинам в первые дни я не попадал.

Потом шел ужин, снова процедуры. И сон. Наверное, именно так был распланирован весь курс лечения — честно говоря, так можно и с ума сойти. Двадцать четыре часа лежать на кровати оказалось той еще пыткой. После моих бурных приключений, находиться на одном и том же месте, пересчитывая спиной пружины — настоящее мучение.

Кроме медсестер и врачей, никто меня не навещал. Тяжело все время быть одному, да еще и в одном и том же положении. Лишь к вечеру третьего дня ко мне подселили какого-то толстяка-ефрейтора, которому недавно аппендицит удалили. Тот все время спал, а во время бодрствования предпочитал молчать.

Спасибо Валентине, откуда-то принесла небольшой радиоприемник, который хоть немного скрашивал мое пребывание в палате. Помимо старых песен, услышал и много новых, о которых раньше даже не догадывался. Одну только «траву у дома» послушал раз двадцать.

А спустя еще сутки, дверь в мою палату открылась и вошел наш ротный, капитан Глебов.

— Ну что, Жаров! Как здоровье? — прогремел он, кинув хмурый взгляд на спящего пациента на соседней койке. — Это кто?

— Здравия желаю, товарищ капитан! — я вспомнил, как учили разговаривать с офицерами и военнослужащими в целом. — Нормально. Сосед по палате. Да он спит все время, так что не обращайте внимания.

— М-м… Это хорошо! — он немного помялся, затем взял табуретку, поставил рядом с моей кроватью. — Много говорить не люблю… Честно говоря, я удивлен твоему поступку. Храбро и безрассудно, но эти два понятия всегда ходят рядом. Это достойно уважения, ведь ты жизнь человеку спас. Причем не просто человеку, а ребенку, у которого еще все впереди. Ранее, как солдат, ты никак себя не проявлял, даже наоборот — периодически влезал в некоторые истории, в которые было лучше не вляпываться. Я понимаю, что старикам до демобилизации осталось недолго, и наверное поэтому закрываю глаза на всякую ерунду. Ты мне скажи, как так получилось, что ты пошел на такой риск?

— Да я даже не знаю, что на меня нашло в тот момент. Просто понял, что если не помогу я, никто не поможет! — пробормотал я, но заметив озабоченность на лице офицера, спросил. — Но, наверное, вы не за этим пришли?

— Молодец, наблюдательный! — хмыкнул Глебов. — Артем, тут вот какое дело… То, что ты приказа ослушался, это понятно. А вот то, что не испугался и бросился спасать ребенка, это достойно уважения. По секрету скажу тебе, что об этом даже в газете собираются напечатать. Более того, кое-кто со стороны местного исполкома убедил командование части наградить тебя за проявленную доблесть и разумную инициативу. Медалью.

— А вот это неожиданно.

— Ты погоди, дослушай… — нахмурился офицер. — Такие мероприятия обычно втихую не проходят. Приедут эти, как их… Репортеры и, конечно же, захотят взять у тебя интервью. Вот только командование не хочет все раздувать. Понимаешь, о чем я?