Пожарный

– Том… Наверное, вам стоит поговорить с дочерью позже. Вы очень слабы. Думаю, вам надо отдохнуть.

Он ответил:

– Я отдохну куда лучше, повидав сначала внучку и Джона. И дочь, конечно. Я очень люблю Кэрол. Понимаю, что вы не можете… вы, наверное, ненавидите ее. Но знайте, что при всей ее вине, при всех преступлениях, она всегда считала, что действует во благо людей, которых любит.

Харпер подумала, что нездоровая потребность Кэрол управлять другими – подчинять их – не имеет никакого отношения к любви, но Том Стори так же не был способен видеть это в дочери, как Ник не был способен слышать.

Впрочем, Харпер ничего этого не сказала. Если Том действительно хочет разобраться с дочерью сегодня, его ждет достаточно неприятностей, так что добавлять не стоит. Значит, первым делом отправиться к Джону. Послать записку Алли. Она приведет Кэрол. Что бы ни ожидало отца Стори, он будет не один.

Она повернулась к Нику и начала жестикулировать: «Я собираюсь привести Пожарного. Составь деду компанию. Ты ему нужен. Ему можно пить, но по чуть-чуть. Понятно? Я правильно показываю?»

Ник кивнул и ответил: «Я все понял. Идите».

Харпер поднялась на ноги. Двигаться было приятно, хотелось разогнать тело до скорости мысли. Она сунулась за занавеску болотного цвета.

Майкл дежурил, как и обещал. Он в кои-то веки отложил «Рейнджера Рика» и, положив винтовку 22-го калибра на колени, втирал тряпкой в приклад то ли масло, то ли лак.

– Майкл, – позвала она.

– Да, мэм.

– Он очнулся. Отец Стори.

Майкл подскочил, едва успев подхватить винтовку, чтобы она не упала.

– Шутите? Не может быть.

Харпер не удержалась от улыбки. Удивление на его лице – наивном, с широко раскрытыми глазами, – делало его совсем похожим на ребенка. Простодушное лицо напомнило Харпер ее четырехлетнего племянника, хотя на самом деле они были ничуть не похожи.

– Может. Он очнулся и разговаривает.

– А он… – Кадык Майкла дернулся вверх-вниз. – Он вспомнил, кто напал на него?

– Нет. Но, думаю, вспомнит очень скоро. Он чувствует себя гораздо лучше, чем я смела надеяться. Слушай, он хочет, чтобы я привела Джона. Когда Джон появится, нужно будет позвать Кэрол. И Алли, само собой. Он хочет собрать всю семью. И я хочу, чтобы ты тоже там был.

– Ну… не думаю, чтобы я… – Майкл запнулся.

– Это будет трудная встреча. Я хочу, чтобы ты присутствовал, на случай, если… они поддадутся эмоциям.

– Думаете, они рассорятся из-за того, что делала мать Кэрол? – спросил он.

– Ты не понимаешь, Майкл. Дело не в том, что она творила, пока отец Стори был без сознания. А в том, что она делала до того, как его ударили. Если бы люди знали это, то никогда не отдали бы ей власть. Ей или Бену Патчетту. – Она представила, как Бен Патчетт всаживает пулю в Гарольда Кросса, и снова почувствовала сладко-кислый привкус желчи в горле. – Сраный Бен Патчетт.

Майкл нахмурился:

– Не думаю, что мистер Патчетт такой ужасный человек. Может быть, его немного занесло, когда беззаконие проникло в лагерь, но я вообще-то могу понять…

– Он преступник, – отрезала Харпер. – Он застрелил беззащитного мальчика.

– Гарольда Кросса? Ох, мисс Уиллоуз, он был вынужден.

– Правда? В самом деле?

Майкл смотрел с такой невинностью и с таким недоумением, что она не сдержалась, нагнулась и поцеловала его веснушчатый лоб. Майкл от неожиданности поднял плечи.

– Ты напоминаешь мне моего племянника, – сказала она. – Маленького Коннора Уиллоуза – Коннора-младшего. Даже не знаю, чем. Наверное, добрыми глазами. Как думаешь, сможешь наскрести еще чуть-чуть храбрости? Сделаешь это для меня?

– Думаю, да. – Майкл сглотнул.

– Хорошо. И не пускай к нему никого, пока я не вернусь. Я вверяю тебе заботу о нем.

Майкл кивнул. Лицо за рыжей бородой сильно побледнело.

– Я знаю, что должен делать. Не беспокойтесь, мэм. Я позабочусь об отце Стори.

21

Она хотела бежать, но не могла. Живот с ребенком приобрел твердость и размер небывалого небесного тела. И Харпер зигзагами трусила в лабиринте сосен, еле волоча ноги, потея и задыхаясь.

В темноте, с бьющимся за глазными яблоками пульсом, вряд ли она была в состоянии заметить следующего за ней Майкла Линдквиста, даже если бы оглядывалась. Он передвигался осторожно и неспешно, выжидая, прежде чем перебежать от одного дерева к другому. А если бы Харпер увидела его, то поразилась бы выражению его лица – плотно сжатым губам и глазам-щелочкам. В этом лице не осталось ровным счетом ничего детского. Майкл дошел за Харпер до лодочного сарая, а когда она направилась к причалу, развернулся и скоро исчез в тени.

Харпер не спеша спустилась по деревянным ступеням, вделанным в песчаный склон, хватаясь за высокую траву, чтобы удержать равновесие. Океан казался металлической пластиной, покрытой вмятинами, как будто избитой тысячами молотов. Лунный свет играл серебром на гребнях волн. Океан, похоже, был неспокоен. Харпер не видела человека, сидящего на конце причала, пока не оказалась на полпути к лодке.

Дон Льюистон поднял голову и посмотрел через плечо. Он держал в руке ведро, а удочку положил на колени.