Пожарный

– Лучшая шутка уж не знаю за сколько времени, – сказал он. – «Что случилось»? Ты имеешь в виду, помимо того, что весь мир пылает? Что пятьдесят миллионов человек превратились в шаровые молнии? Ты смотришь FOX?

– Смотрю. Что случилось, Джейкоб? Ты плачешь. Что-то не так? – Ничего удивительного, что он чувствовал к ней презрение. За десять секунд он успел вызвать у нее беспокойство и жалость к нему, хотя пять минут назад она собиралась объявить ему бойкот хоть на целый месяц. К своему стыду, она не могла удержать свой гнев.

– Ты это видишь?

Харпер уставилась на экран: трясущиеся кадры, какой-то луг. Несколько человек в желтых дождевиках, резиновых перчатках по локоть и противогазах, со штурмовыми винтовками «бушмейстер» в руках, стояли на дальнем краю поля. Высокая желтая трава колыхалась под мягким дождем. За людьми в дождевиках тянулась линия деревьев. Слева виднелось шоссе. На подъеме прошуршала машина со включенными в надвигающихся сумерках фарами.

– …на камеру мобильного телефона, – говорил диктор. – Учтите, кадры слишком натуралистичные. – Об этом уже не стоило предупреждать. В те дни все было натуралистично.

Из леса выводили людей. В основном детей, но с ними – несколько женщин. Некоторые дети были голые. Одна женщина тоже была обнажена, но прижимала платье к животу.

– Они показывают это всю ночь, – сказал Джейкоб. – Новостники такое обожают. Смотри. Смотри на машины.

Поле было хорошо видно с шоссе. На подъем въехала еще одна легковушка, за ней пикап. Проезжая мимо поля, оба водителя притормозили, потом снова прибавили газу.

Женщин и детей, вышедших из-за деревьев, согнали в плотную кучу. Дети плакали. Издалека их голоса как будто вливались в стон первого осеннего ветра. Одна из женщин подняла на руки маленького мальчика и прижала к себе. Харпер вдруг ощутила короткий, но сильный приступ дежавю, невероятную уверенность в том, что она смотрит на саму себя в скором будущем. Она смотрела на свою смерть.

Раздетая женщина, сжимая в руках платье, шагнула к одному из мужчин в дождевиках. С расстояния казалось, что ее обнаженная спина изрезана, а затем зашита блестящими золотыми нитями: драконья чешуя. Женщина уронила платье и шагнула навстречу штурмовой винтовке.

– Вы не смеете, – взвыла она. – Отпустите нас! Мы в Амери…

Харпер так и не поняла, был первый выстрел намеренным или случайным. Впрочем, людей вывели на поле для расстрела, так что сложно предположить, что кого-то застрелили по ошибке. Он был преждевременным – вот, наверное, нужное слово. Дуло винтовки брызнуло огнем. Женщина сделала еще шаг, второй, потом повалилась в траву и исчезла из виду.

На мгновение – на полвздоха – воцарилась удивленная придавленная тишина. Еще одна машина появилась на шоссе и замедлила ход.

Остальные винтовки жахнули разом – июльским фейерверком. Дула сверкали, как фотовспышки папарацци, снимающих вылезающего из лимузина Джорджа Клуни. Вот только Джордж Клуни был уже мертв – сгорел заживо, когда находился с гуманитарной миссией в Нью-Йорке.

Машина на шоссе почти остановилась – водителю хотелось рассмотреть все получше. Женщины и дети падали, пока винтовки стрекотали под сентябрьским дождем. Машина помчалась прочь.

Мужчины в дождевиках упустили одну жертву: невысокая девушка с эльфийской легкостью скользила по полю прямо к скрытому наблюдателю с мобильным телефоном. Она неслась по траве, словно тень от облачка. Харпер смотрела, схватив двумя руками свою книгу, и, едва дыша, посылала молчаливую мольбу: «Отпустите. Пусть она убежит». Но тут девушка сложилась пополам, упала и смялась; Харпер поняла, что это совсем и не человек. Над полем пронеслось платье, которое было в руках у обнаженной женщины. Ветер заставил платье плясать, вот и все. Танец окончен.

Снова включили студию. Ведущий стоял перед широким телеэкраном, где повторяли показанные кадры. Стоя к экрану спиной, он говорил ровным, спокойным голосом. Его слов Харпер не слышала. Джейкоб тоже что-то говорил, но Харпер не слышала и его.

Она перебила обоих:

– Правда, она была похожа на меня?

– О чем ты? – спросил Джейкоб.

– Женщина, которая обнимала маленького мальчика. По-моему, она была похожа на меня.

Телеведущий продолжал:

– …показывает, насколько опасны люди, которые, заразившись, не хотят…

– Не заметил, – сказал Джейкоб придушенным голосом.

– Джейкоб. Скажи мне: что не так?

– Меня тошнит.

У нее закружилась голова, словно она резко встала, хотя продолжала сидеть неподвижно на краю дивана.

– У тебя полоска?

– Лихорадит.

– Ясно. Но у тебя появились отметины?

– На ноге. Я думал – это синяк. Вчера уронил на ногу мешок с песком и думал, это просто синяк. – Он словно готов был заплакать.

– О, Джейкоб. Пришли мне фото. Я хочу посмотреть.

– Нечего тебе смотреть.

– Пожалуйста. Для меня.

– Я и сам знаю, что это такое.

– Пожалуйста, Джейк.

– Я знаю, что это, и у меня лихорадка. Мне охренительно жарко. Температура за тридцать восемь. Жарко, и я не могу спать. Мне снится, что одеяла горят и я выпрыгиваю из постели. Тебе такое снится?