Пожароопасный период

– Как-то стояли мы в Сенегале, в порту Дакаре. К нам приехали на трех машинах важные чины из нашего посольства. Поднялись они в каюту к капитану, пили-гуляли, угощались «родной селедкой». Пароходу пора отходить, подана команда: «По местам стоять!» На борт поднялся уже лоцман, а уйти не можем, поскольку капитана на мостике нет, а у причала стоят машины – гости еще на борту. Тут же у нас местный вачман (охранник) негр. Он учился на бесплатных курсах русского языка при посольстве. Наконец я вышел к трапу, к вахтенному матросу. Показались поддатые соотечественники. И помпа выскочил: «Что тут стоите, глазеете?» На вахте я, говорю. Гости, наконец, пошатываясь, сошли по трапу. Вачман-негр тоже сходил. Обернулся и говорит: «Я много читал вашей литературы, читал и Ленина. И вот вижу: есть у вас и богатые и бедные. Богатые – они! – показал на посольских, а бедные – вы». А мы ведь, штурмана, механики, собственно, офицеры русского флота! Нам вменяют в обязанность вести агитацию и контрпропаганду. Но какая пропаганда на словах и нашими брошюрками об огромном количестве добываемой нефти и газа, когда все это грабится и уходит неизвестно куда.

– Как неизвестно? На Запад и уходит, вливает кровь в его благосостояние!

– Да, конечно. Но они видят нашу зажатость, бедность, рысканье за барахлом и. делают выводы.

Мы говорим о том, что все сейчас стали говорить, говорить! Столько много слов, столько накипело. Во что это выльется? Кто скажет?

– Сократили недавно экипажи судов. Приказом начальника пароходства. Получил он за это, партийный выговор. А дело поправилось? Нет! Через год ему выговор снимут и еще поощрят за экономию средств. Сократили ли бюрократов в управлении? Нет, не сократили.

Третий штурман настроен жестко и бескомпромиссно. Я его понимаю.

.Понимаю и вздохи начальника рации. С улыбочкой, с иронией, но все же: «Эх, славные, застойные годы!

Где там у тебя блокнот, запиши. Поднимается по штормтрапу лоцман. Вдруг в открытый иллюминатор высовывается рука с полным стаканом: «Старикашка, прими пятнадцать капель».

Надо завести рубрику: «Бойцы вспоминают минувшие дни».

И первым под этой рубрикой воспроизвожу рассказ электромеха о судовом песике Комке.

– Конечно, взять хороший груз – много зависит от капитана? – спрашиваю Крикова.

– От представителей Морфлота, агентов, они ведь заинтересованы. Ну и от капитана тоже. Как примет представителей фирмы, ублажит, угостит. На то капитану и представительские выдаются. Но что может капитан? Бутылку русской водки? Банку черной икры!? Ну если еще по натуре компанейский, да язык знает. Вот, помню, у нас был капитан, так он специально русский самовар у себя завел. Буфетчица вскипятит, чаек заварит, накроет стол, как положено. Да-а, личный контакт важен. А вот посмотрите, я вам еще не показывал, – достает из ящика стола групповое фото, – это наши с «Комилеса». А вон у боцмана на коленях Комка сидит. Славный такой песик! В Тикси его Володя вот таким крохотулькой принес. У нас и вырос. Так вот благодаря ему, Комке, мы, собственно, быстро и благополучно провели ремонт в ФРГ.

– Почему – благодаря ему?

– А его все любили! И немцы тоже! Заходит на пароход кто-нибудь чужой, а Комка уже чувствует – чужой. И такой лай устроит, готов разорвать. А подбежит и начинает ластиться. Лоцмана его тоже знали и любили. Как только лоцман поднимется на судно, идет на мостик и – Комка туда же. Сидит, головой крутит. А мордочка такая забавная! Знал он на судне меня, боцмана и капитана. Жил он в моей каюте, спал на матрасике возле койки. На дверях каюты один матрос нарисовал свирепую собачью морду, ну прямо волкодав, и написал по-немецки: «Осторожно – злая собака!» Капитана он любил, потому что тот гулял с ним. Обычно я после обеда адмиральский сон выдавал. Я в койку и он, Комка, как человек – на бок и лапы под голову. Но в два часа он уже у двери. Капитан точно в это время открывал тихонько дверь и шел на берег гулять с Комкой. С двух до пяти, точно, гуляли они. Комка справит там свои дела, на земле поваляется, травку пожует. В кают-компании его тоже никто не прогонял. Сидит у моих ног под столом. Вот помполита он не любул. Тот прогонял его с собраний. Помполит начнет что-нибудь про политику, а Комка усядется перед столом, вертит головой, а то вдруг начнет за мухой гоняться. Отвлекает народ от «сурьезной» работы. Народ-то на него все внимание. Как-то напугался он сильно во время шторма в Северном море. Началась качка и на Комку упал ящик письменного стола Он кинулся к двери, а за ним с грохотом ведро со стиральным порошком.

– Так как он заграницу ходил? У него что специальный документ был для таможни?