Пожарский 2 (СИ)

— А-а-а-а! — он пищал и бился о мостовую. — А-а-а-а! Сука ты, сука, сука после этого!!! Знаешь, сколько лет мне в прошлый раз пришлось на дне у Девы Озера пролежать, чтобы клинок как следует отрос?! Триста семьдесят два года!!! Почти четыреста-а-а-а! А в прошлый раз ты меня только наполовину сруби-и-и-ил!!!

— Ну, извини, — пробурчал меч Пожарского, приобретая вид спокойного, уравновешенного каролинга. — Поединок закончен. Боец ребёнка не обидит. Сгребай свои ошмётки да дуй обратно на Оловянные острова, просись к озёрной бабе на лечение.

Экскалибур собирал обломки клинка и тонко причитал…

— Лучше б отец тебя в судомойки Пожарскому за пол таланта отдал! — плюнул Иван Салтыков. — Надо было соглашаться, пока предлагали!

Настя перевела на него ошалелый взгляд и потрясённо переспросила:

— Что?..

— Что слышала! Где всю ночь таскалась, я тебя спрашиваю?!

Потом, оправдываясь перед родителем, княжич Трубецкой скажет, что ни за что не совершил бы столь опрометчивого заявления, будь обстановка более спокойной. Но пока он был основательно выведен из себя и возмущённо воскликнул:

— Боярышня ночевала у нас!

Иван, боярский сын, смерил взглядом элегантную фигуру княжича Трубецкого, особо остановившись на порозовевших от возмущения икрах, коротко кивнул:

— Надеюсь, до вечера мы увидим вашу сваху, — и поволок Настю к лимузину Салтыковых.

— Сваху?.. — растерянно переспросила Лиза.

— Вот курва… — только и нашёлся что пробормотать Юрий.

КАК Я ПОЧТИ СТАЛ ЗВЕЗДОЙ

Иван Салтыков протащил мимо нас Настьку, и я не отказал себе в удовольствии гаркнуть:

— Салтыковы! Про газеты не забудьте!

Не, не злопамятный я. Но бываю злой. И память у меня хорошая.

Иван молча зыркнул на меня, запихал сестру в машину и уехал.

Давай-давай, вали кулём.

Если честно, я хотел прямо здесь и к Трубецкому подойти, звездануть ему по мордасам. Не стерпит, поди, вызовет меня на Арену? Но тут передо мной выросла суховатая фигурка.

— Студент Пожарский… — скорбно начал ректор.

— Очень, очень рад вас видеть! — ответил я, постаравшись изобразить благодушную восторженность. — Что творится с утра под стенами Академии, не правда ли?! И кто надоумил этого Трубецкого приносить в учебное заведение столь агрессивные разумные артефакты?

Ректор смотрел на меня, слегка приоткрыв рот, потом перевёл взгляд на Кузю, образцово висевшего в воздухе за моим левым плечом…

— М-да.

— Но вы же разберётесь? — продолжил гнуть линию я.

Ректор сморгнул и сурово кивнул:

— Не сомневайтесь!

— Чудно. Могу я идти на занятия?

— Э-э-э… идите-идите, учитесь.

— Благодарствую, — я чинно прошествовал в ворота. — Ну Кузьма, ты дал!

— А! Зато сотни три лет точно не побеспокоит.

— Что-то ты мало загадываешь.

— А вдруг он не утерпит и короче из озера выйдет?

— Ну, не зна-а-аю. Не по его это пафосу — коротким мечом бегать. У него ж других форм нет, весь товар лицом, так сказать.

— Дима, подожди! — крикнули сзади.

— О, Илюха! — я прицепил уменьшившийся меч к пиджаку и обернулся: — Привет.

— Здорово! Как ты Трубецких, а?!

— Да это не я вовсе! Это ж меч!

Тут же подошли ещё парни, девчонки, начали обсуждать, хохотать, так в аудиторию и ввалились. В общем, вся первая часть дня в умах студенчества была посвящена моему великолепному мечу. Кузя купался в лучах славы и в человеческую форму не оборачивался — боялся спалиться на какой-нибудь мелочи и раскрыть всю нашу инкогниту.

Альвы сидели на уроках с совершенно каменными мордами. Можно подумать, так мы не догадаемся — кто же наивному Трубецкому артефактный меч с Оловянных островов поиграться дал?

Доигрались, морды лошадиные?

Между делом я подумал, что, может, и правильно, что я Юрку Трубецкого не вызвал. Вдруг это не он, а папка его воду мутит, а парень не в зуб ногой о том, что происходит? Представляю себе, как бы он удивился моему стремлению помножить его на ноль.

За обедом ко мне подсела Момоко.

— Привет, Дмитрий! Сегодня все только о тебе и говорят.

— Так не обо мне, а о мече.

Момоко смешно сморщила носик и легко перевела тему:

— Ты такой занятой все эти дни…

Ядрёна-Матрёна, надо было хоть конфет девчонке принести, вот я дурень!

— Не переживай, послезавтра я буду для тебя совершенно свободен. Или ты передумала?

— Н-нет! — Момоко хитро стрельнула на меня глазами. — Но ты ведь не назначил время…

— Как — не назначил? — вот я натуральный дурак, совсем за девушками ухаживать разучился! — В воскресенье в час у музея — сможешь?

— Я приду обязательно. Ой, извини, меня сестра зовёт! — Момоко чинно взяла свой подносик и удалилась за столик к Сатоми, которая действительно делала ей какие-то знаки.

— Да-а уж, ухажёр из меня — просто ах… — пробормотал я себе под нос, и Кузя деликатно промолчал.

Зато мы выкроили время, на пятнадцать минут забежали в пустующий воздушный павильон и немного погоняли воздушные потоки. А потом я приложился к измерителю.

— Ну, вот! — торжествующе заложил петлю вокруг меня Кузя. — Я говорил!

Действительно, по три единицы прибавки.