Пожарский-2

На самом деле охранные заклинания вблизи Источника не работали в принципе. Глушил он их, как с этим ни бились. Что после моей выходки, что после Муромцевой сколько раз пытались следящий контур поставить, типы меняли, рисунок, порядок формул — хрен вам! Не пашет и всё. Защитные — да. Сломать или украсть что-нибудь не получится — так мы и не собирались! В остальном Академический двор был вечной нейтральной открытой зоной, и это нам только на руку.

Внутри Святогоровой избушки было совсем темно. Запереться магически здесь не получится, но если знать, что рядом с дверью в качестве музейного экспоната стоит древний Святогоров засов, а на самой двери и стенах есть под него скобы…

«Кузя, дай немножко света».

Фибула у меня на пиджаке засветилась голубоватым. Я притянул Момоко к себе:

— Я говорил — не отходи от меня? — достал из кармана две крошечные золотые горошинки. — Открой рот.

— Что это?

— То, что позволит тебе наполниться до самых краешков.

Я вложил одну горошину в рот ей, другую — себе. А что вы думали? Я у Коша вечер в гостях просидел, а его знаменитой травки не попросил? Кош вообще молодец, теперь даже заваривать не надо — проглотил пилюлечку — и всё.

— А когда она?..

Вот эти разговоры все лишние.

— Давай лучше избавим тебя от этих твоих тряпочек…

— А тебя?

— Обязательно.

Я отстегнул от пиджака фибулу, и Кузя, кажется, начал что-то подозревать.

«Па-а-а-ап?..»

«Не думал, что когда-то попрошу тебя об этом…»

«Не говори, что это то, что я думаю!»

«Мне надо, чтобы она не кричала. Что-то такое, что можно прикусить и с этими, знаешь, ремешочками, чтоб застегнуть на затылке…»

«Ты серьёзно?.. А… А если она меня выплюнет?»

«Насколько я помню, ты прекрасно умеешь летать. И думаю, ты знаешь, какая форма ей понравится, чтобы она не захотела тебя выплёвывать. Ты такое умеешь делать, я видел ту рукоятку».

«Да т…»

«Всё, давай-давай, девочка дозрела!»

А уж я-то как дозрел… Что ж я скидку не сделал на то, что телу всего семнадцать? Я мягко отпрянул от губ Момоко и вложил в них Кузю. Даже не буду смотреть, какие он там формы приобретает…

— М? — только и успела сказать она.

— Так надо. Я проводник, ты — сверху.

Нет. Больше я таких экспериментов ставить не буду. Особенно в сочетании в Кошевыми капсулками. Может быть, без них — ещё куда ни шло… Думал, башку снесёт напрочь. Честно, я не знаю, сколько мы скакали… И все мои попытки уследить за энергиями унесло как дым. Просто в определённый момент до меня дошло, что глаза у Момоко начали слегка светиться и даже, кажется, волосы — прижал её к себе и сполз со Святогорова ложа. Кажется, на лавку. Что-то там такое у стены стояло. И… в общем, я не очень хорошо помню.

Потом до меня дошло, что я лежу, уронив голову ей на грудь — тяжело ей, наверное, она ж маленькая.

— Кузя, свет!

В избушке стало ярко.

Ох ты ж Ядрёна-Матрёна, коленки девчонка совсем стёрла… Ну. Тут я могу помочь. Я прошёлся исцеляющей волной, убирая ссадины и царапины. Момоко спала, и из-под век у неё пробивалось голубоватое свечение.

— Не переборщили ли? — озабоченно спросил Кузя.

— Пока не проснётся — не узнаем.

— Тут до утра сидеть — не вариант.

— Ещё бы! — я встал. Ноги тряслись, пиштец. Так! Себя исцелить! Прошёлся одной волной, второй, третьей — нормально!

— Домой поедем. Будь другом, собери эти её лоскуточки.

— Так понесёшь?

— Ага. Всё равно одеть не сумею. Размытие наложу просто, да поедем к нам.

Я совершил необходимые заклинания, придерживаясь за ложе (а правда ведь ложе — вполне удобно лежать), подзарядился напоследок. Оделся сам.

— Точно всё собрали?

— Я всё проверил.

— Ну, пошли! Открывай засов.

В окнах музея начинал брезжить намёк на рассвет.

— Можно было б и не ехать уж никуда, — пробормотал Кузя.

— Хоть три часа сна — да наши.

* * *

— Князь Пожарский территорию Академии не покидал.

— Но машина уехала?

— Истинно так. Около половины четвёртого утра, вроде, тень какая-то мелькнула, затем открылись двери: сперва на заднее сиденье, потом на переднее… И уехала.

— Пустая машина?

— Или же водитель в невидимости был.

— Ты сам-то веришь — нет?

— Верю — не верю, а машины нет.

— Да уж…

* * *

Утром Момоко проснулась от того, что рядом разговаривали два мужских голоса.

— Сестра, наверное, с ума там сошла.

— Да не сошла! Должна же она быть в курсе этой авантюры.

— А то, что она как бы исчезла?

— Это да. А что было делать? Голой её предъявить — забирайте?

— Скажи лучше, что делать будем, если она не проснётся, а так и будет лежать, в маяк в ночи играть?

— Возьмём в охапку и потащим к Кошу, он и не такое исцеляет.

— Опять голую потащим?

— Можно, конечно, попытаться разобраться, что из этих верёвочек куда надевается…

— Я всё слышу! — сказала Момоко. Язык слушался с трудом.

— Тогда скажи мне, милое дитя, — голос Дмитрия переместился поближе, — у тебя после насыщенных утех постельных всегда глаза светятся?

— Что⁈ — Момоко подскочила на кровати. — Зеркало! Дайте мне зеркало!

— Кузя! — почему-то сказал князь Пожарский и тут же протянул ей зеркальце. — Ну как?