Пожарский-2

Поэтому вместо того, чтобы завалиться и продрыхнуть до завтрашнего утра, как того жаждало уставшее тельце, я выпил пару лечилок, попросил Ирину (слегка растерянную от нежданного появления четырёх необразованных санитарок) вколоть мне мерзотный укол для усиления манопроводимости, прихватил Кузьму и пошёл с ним в нашу малую больничку, в которой, к нашей радости, все койки были заняты! Где-то мы просто зародыш смерти забирали, где-то — микробную гадость попутно убивали. Потом Кузя уверил меня, что на одного-то голема накопленной в камне Марварид энергии хватит — у нас же ещё три бронзовых стату́и стоят необработанные.

— Кого выберем? — отвратительно бодро спросил он.

Меня после укола люто плющило, хоть ложись да помирай.

— Давай василиска, — предложил я. — Они блестящее любят. Камни поручу ему охранять, а то с тех пор, как Горуш их рассортировал, так по столу кучками и лежат. Шкафчик бы надо со множеством мелких ящичков заказать.

— Со стеклянными дверочками, — предложил Кузя. — Красиво. Подсветку сделать, чтоб переливались, и василиска рядом поставить.

— Красота, — согласился я.

После василиска от меня наконец все отстали, и я выполнил заветное желание воскресного вечера — поскорее лечь и уснуть часов на двенадцать.

В понедельник я шёл на учёбу с мыслью: «Не все так работают, как мы отдыхаем!» После таких выходных ещё выходные нужны, чтоб от выходных отдохнуть. У входа в наше жилое крыло дежурили четверо глиняных воинов. И на лестнице двое. И в прихожей. А на улице вдоль парадного фасада прохаживалось аж шестеро. Напротив наблюдалась любопытствующая толпа, время от времени щёлкали магофоны.

— Зеваки во все времена неистребимы, — философски изрёк Кузьма.

— Ну да ничего, обвыкнутся. У нас, если ты забыл, для потехи публики ещё акробаты есть.

— У нас ещё и трубадуры теперь есть. Не глиняные, но надо с ними что-то решать.

— А чего решать? Те и эти — едино скоморохи, пусть вместе и упражняются. Эти играют, те под музыку скачут. А по вечерам можно и на потеху публике выступать. Музыканты пусть с балкона играют, я давно фасад укрепить хотел, заодно и над балконом защитный погодный купол поставлю.

— А глиняным акробатам и без купола ничего не сделается, — согласился Кузя, — в любую погоду. Только каждый вечер выступать — сильно жирно. В пятницу да в выходные — уже много. В субботу-воскресенье можно ещё днём выходить. Я им скажу, чтоб программу составили минут на сорок.

Так, болтая обо всяком, мы добрались до Академии. Тут ничего особо нового (кроме всеобщей тревоги из-за острой болезни царя Фёдора) не происходило. Болеслав немного нервно рассуждал о щитах — я именно из-за интонаций и обратил внимание на слова:

— Если вы прокачаны настолько, чтобы построить заклинание, способное ударить противника не в лоб, а в спину, то он, скорее всего, прокачан настолько, что его щиты автоматически построят соты защиты в необходимых местах…

Что ж — разумно. Если не принимать во внимание, что иногда боевые маги делают ставку прежде всего на поражающие заклинания, и по построению защиты можно неадекватно оценить силу возможного удара. То есть, защищается он, может быть, и на десяточку, а вот шарахнуть может на все пятьдесят. Или наоборот, если очень осторожный.

Я снова заставил ручку записывать лекции, а сам складывал кораблики, которые получались всё чётче и аккуратнее.

Каждое утро я упорно колол мерзотные уколы, весь день упорно занимался сложной, но экономной мелочёвкой, после основных занятий шёл часа на полтора в огненный павильон (ресурс уже позволял целый ряд базовых заклинаний как следует проветрить), а после ужина — в малую Пожарскую больничку. И — свершилось! — к вечеру среды я достиг сотни по обоим важным показателям. Маг. Феерически быстро! Вот же Кош жук, а, сейчас-то хоть мог подсказку кинуть! Или… До меня вдруг дошло, что никто кроме Ярены не был в курсе моих опытов с зародышами смерти. Значит, никому не сказала? Или для себя информацию приберегла, боялась конкурентов?

Так или иначе, обрадовался я страшно и тут же вечером позвонил по указанному в визитке номеру тренировочной автобазы Муромских, договорился, что на следующий день заеду погонять — надо же себя чем-то поощрять?

В четверг первая перемена внезапно разнообразилась общением с Сатоми. Она подошла ко мне, сжимая в руках небольшой свёрток, украшенный аккуратным бантом, смахивающим на хризантему. Совсем деревянная девчонка, стесняется, и сильно видно, что с мужчинами общаться не привыкла:

— Дмитрий, извини меня пожалуйста, если моё предложение покажется тебе неуместным…

— Я слушаю, — я постарался улыбнуться как можно более располагающе, от чего Сатоми только сильнее покраснела.

— Я заметила, что тебе нравится оригами…

— Оригами? — не понял я.