Пожилая дама в Голландии

Я постоянно ждала вызова в полицию, чтобы подписать свои несчастные показания. Бросалась в комнату при каждом телефонном звонке, чтобы опередить Эльжбету. Но, когда в субботу раздался телефонный звонок, я была уверена, что это звонят Эльжбете или Войтеку, ведь наступили «выходные». Я не торопилась взять трубку. И только когда Эльжбета крикнула мне из ванны, я подошла к телефону.

Я впервые услышала его голос по телефону, но узнала сразу.

– Это комиссар… – Он выговорил длинную фамилию, начинающуюся на «Б». Если бы я не узнала его голос, эта фамилия ничего бы мне не сказала. – Я не испорчу вам планы на выходные, если приглашу вас сегодня подписать показания в удобное для вас время?

– Дайте подумать, – ответила я.

Мне действительно надо было все обдумать. После ленча Войтек с семьей собирался ехать к знакомым, которые организовали праздник для детей, и я должна была ехать вместе с ними. Вообще-то я могла отказаться от этой поездки…

– Хорошо. – Я заслонила ладонью трубку, чтобы кто-либо из моих не услышал. – Но не раньше трех.

– В таком случае около трех наша машина будет ждать вас на стоянке перед супермаркетом. Водителя вы узнаете, это тот, который отвозил вас домой. Улаживание формальностей займет не больше часа.

– Так много? – удивилась я.

– Если вы что-то подписываете, то должны сначала прочитать.

– Прочту, – заверила я неохотно.

– Если у вас потом будет немного свободного времени, не согласитесь ли вы выпить кофе в кафе на Плац-1944?

В комнату вошла неодетая Эльжбета с полотенцем в руках.

– Меня?

Я отрицательно помахала рукой.

– Конечно. Благодарю, до свидания, – быстро сказала я в трубку и положила ее на аппарат.

– Звонила владелица «порше». Хотела удостовериться, что ты передала мне коробку, – проинформировала я Эльжбету, все больше убеждаясь в том, что, если так пойдет и дальше, вранье станет моей второй натурой.

Во время ленча я объявила, что передумала ехать на детский праздник, поскольку мой интерес к детям ограничен Крысем, и что с удовольствием посижу дома. А если мне уж очень надоест, то схожу прогуляться.

На стоянке у супермаркета было только две машины, и я без труда узнала нужную, поскольку во второй не было водителя.

Инспектор Хардеек подсунул мне пачку машинописных страниц, которые я пыталась кое-как прочитать. Переписанные слово в слово мои показания не были, к сожалению, образцом ни хорошего английского, ни точно сформулированных мыслей. Особенно раздражали при чтении междометия типа «э-э-э» и «м-м-м», которые были скрупулезно записаны. Когда я преодолела все это и подписала, толстый инспектор, пряча листы в портфель, сказал:

– Вы должны как можно скорее уладить формальности с пропиской. Разве вам не сообщили в Варшаве, в посольстве Королевства Голландии, об обязанности прописаться?

– Сообщили, и я даже напоминала об этом своему сыну, но он так занят…

– Прошу позаботиться об этом, в противном случае сын должен будет заплатить штраф.

В кафе на Плац-1944 я входила, чувствуя себя довольно глупо. Я не приняла бы с таким энтузиазмом приглашение выпить кофе, если бы в тот момент в комнату не вошла Эльжбета. Я бы, конечно, согласилась на встречу, но с большей сдержанностью.

То, что он услышал в свой адрес в моих показаниях, я бы как-нибудь исправила. Пока я не начала его подозревать, он казался мне порой очень милым. Кроме того, меня прямо-таки съедало любопытство: какие же были результаты моих заявлений, касающихся Янины Голень и ее убийц? Может, он что-нибудь скажет об этом? Однако я не была уверена в том, что он не будет таким же официальным, как у себя за столом, а это было бы ужасно.

В пустом кафе я увидела его сразу. Он сидел за тем же столиком, к которому я подошла тогда. Конечно, он выбрал это место умышленно, из злорадства.

– Вы заняли тот же самый столик, – сказала я, поздоровавшись. – Я столько пережила за ним, что не забуду до конца жизни. Но, представляете, если бы сегодня по телефону я не узнала ваш голос, то не поняла бы, с кем говорю…

– Но я ведь сразу назвал фамилию.

– Впервые с тех пор, как мы познакомились, – заметила я.

Он на секунду задумался, после чего подтвердил:

– В самом деле…

– Сначала, когда вы в первый и во второй раз отвезли меня из магазина домой и при прощании не назвались, я немного удивилась, но потом подумала, что в каждой стране свои обычаи. Сын же, узнав, что я познакомилась в магазине с таким предупредительным голландцем, забеспокоился.

– Не слишком любезный молодой человек…

– Самый прекрасный парень в мире! – заверила я. – Ужасно его люблю. Когда он узнал, что кто-то помогает мне делать покупки, он сначала подумал, что это молодой повеса, охотящийся за пожилыми женщинами. Но и потом, когда он уже узнал, что вы не молодой человек, у него еще оставались подозрения… – Я не хотела цитировать, что говорил Войтек. – Он подозревал, что, выказывая мне любезность, вы имели какие-то скрытые намерения.

– Ему трудно отказать в проницательности.