Пожирающий душу (СИ)

Встречал его в этот раз не Сириус, а Ремус. Он крепко обнял своего приемного сына и аппарировал домой. Там все было по-старому, кроме того, что ему устроили праздничную вечеринку. «С возвращением Гарри!» был написано на плакате. На столе стоял огромный праздничный торт. В специально оборудованном кресле сидел его братик. Гарри не знал что умеют делать младенцы в его возрасте, но подозревал, что сидеть то они уже точно умеют. «Га аамаба» — пролепетал карапуз. «Ну, вот и твой брат встречает тебя» — улыбнулся Сириус, вытаскивая кроху из стульчика. Он поднес ребенка к Гарри и тот неловко его обнял. Он был таким маленьким и легким, его душа светилась очень ярко и правильно. Наверное, это у всех младенцев так. А если и нет, то такого человека с яркой и чистой душой даже пробовать было бы стыдно.

Праздничный ужин прошел на славу. Гарри рассказал все школьные новости и признался в том, что съел министерскую жабу. Ремус осуждающе покачал головой, а Сириус расплылся в улыбке. Эта женщина на суде старалась всячески его потопить, а потому он не любил ее заочно. А уж после того, как они узнали, что старуха пытает детей темномагическими артефактами, даже Ремус поддержал Гарри в его преступлении. Одно было плохо. Оба мага серьезно расстроились, что он спалился перед Снейпом. Его маги знали еще в школе и то, каким он может быть, хорошо представляли. Несмотря на произнесенные клятвы, тот мог хорошенько подпортить им жизнь.

Гарри как мог переубеждал Сириуса и Ремуса. Ведь, как ни крути, а тот знает все же больше правды, чем его семья. В итоге юноша смог убедить их, что они в безопасности, что Снейп поклялся ни словом, ни делом не вредить его семье, что он сам будет под прицелом, если нарушит клятву.

А дни шли за днями. Почему-то так выходило, что полнолуние всегда было на каникулы Гарри, и юноша в это время следил за братом. Если летом он мог просто держать его на ручках, то теперь этот вертлявый, темноволосый и голубоглазый сорванец требовал движения. Он пробовал ходить по дому, активно ползал, лепетал что-то на своем языке и кружил по комнате игрушки. Его магический дар развивался быстро, а это значит, что ребенок очень сильный. Астерион особенно полюбил зеленого дракончика, который выпускал иллюзию пламени, и, как ни странно, книжку с картинками. В его детской комнате было очень много разнообразных игрушек от клобкопухов до детской метлы, но он предпочитал листать книгу про зайчиху-шутиху и разглядывать двигающиеся картинки. Астерион рос умным и относительно спокойным мальчиком. Он обожал своих родителей, а еще Гарри. С ними он мог быть целыми днями, поэтому младшему члену семейства очень нравилось засыпать на ручках у его семьи.

Как раз в тот вечер полнолуния, Гарри укачал Астериона и поднялся к себе в спальню. Мальчик не спал в человеческом смысле, но лежать на мягкой кровати он любил. Гарри обычно закрывал глаза и представлял себе свое будущее. Однако именно сегодня он вновь подвергся атакам своего больного разума. Если в кабинете прорицаний он видел картинки прошлого одного человека, то теперь видения стали еще более реалистичными.

В них появился он сам. По крайней мере, теперь мальчик видел все происходящее от своего лица. Если раньше Гарри отчетливо понимал, что-то, что он видит, было ничем иным, как воспоминаниями, то теперь все было как бы в настоящем времени.

Именно в данный момент юный дементор присутствовал в огромном замке. Он находился в огромном величественном зале на каком-то средневековом балу. Здесь присутствовало очень много прекрасных созданий этой расы, и все они были одеты в официальные наряды. На мужчинах и женщинах поверх нарядов были надеты ярко красные плащи с различными черными узорами, видимо так указывался их ранг или положение к власти, и у каждого за спиной присутствовало разное оружие. Все они выжидающе поглядывали то друг на друга, то на странное возвышение в конце зала. Гарри с удивлением понял, что впервые видит женщин неизвестной ему расы. Они были так же прекрасны, обладая своим индивидуальным шармом: хрупкие, но величественные, обладающие внутренней силой, они вызывали только трепет. Даже благородная красота Нарциссы Малфой, которую Гарри видел на платформе девять и три четверти, не казалась бы такой сияющей среди них.

Вдруг весь посторонний шум затих, и юноша заметил взгляды устремленные на него. Он очень испугался, но, как оказалось, напрасно. Гарри стоял как раз прямо напротив платформы с массивным креслом, украшенным черепами. На него как раз усаживался представительный мужчина. Гарри успел лишь отметить, что он чем-то неуловимым отличается от остальных и… очнулся.

Его будто выкинуло из того необычного места. Гарри обнаружил, что после просмотра его сумасшедших бредней его кожа становится бледнее. Вероятно, магии в его теле приходится вдвойне сражаться с безумными выкрутасами его поврежденного разума.