Пожиратель

Стефано еще никогда не видел ее такой, это точно. Он постоял минуту на пороге, потом подошел, сел перед ней на колени, взял за подбородок. Алиса не сопротивлялась. Руками обхватила его за шею, и он оторвал ее от холодного угла и прижал к себе. Они стояли обнявшись. Обычно его пушкой не разбудишь, но от рыданий Алисы он проснулся.

— Мне приснился кошмарный сон.

Не выпуская Алису, Стефано сел на стул перед компьютером:

— Ты расскажешь мне?

— Брат Пьетро, Дарио, он приснился мне мертвый, как все остальные.

Голос Алисы походил на голос Пьетро. Передавал факты, а не эмоции. Эмоции запутались в сетях души.

Стефано не отвечал, прислушивался к успокаивающемуся сердцебиению Алисы. Погладил ее по волосам.

— Как наяву, Стефано.

— Тем не менее тебе это приснилось. Ты просто расстроена, на тебя навалилось все сразу. Ты рассказала мне о рисунке Пьетро…

— Он напомнил мне кое-что, Стефано. Сон, я имею в виду. Кое-что, о чем я совершенно забыла.

— Хочешь рассказать мне об этом?

Алиса уткнулась лицом в шею Стефано и вдохнула его особый запах. Тот запах, из-за которого год назад она потеряла голову.

— Да, очень…

Последовало молчание. Бесконечное. Чтобы разорвать его, Стефано воспользовался инструментами своей профессии:

— Ну хорошо, в таких случаях надо исходить от подлежащего, нет, я еще упрощу, сделай разбор предложения и убери оттуда эмоциональную составляющую, это поможет тебе начать рассказ.

Обернувшись, Алиса заглянула ему в глаза:

— Не могу поверить, ты используешь меня!

— Перестань…

— Конечно, ты и сейчас на работе!

— Да нет, уверяю тебя, я просто хочу помочь тебе. Но профессиональный подход неизбежен, не отрицаю.

— Значит, к работе это не относится?

— Нет, мисс. Я полностью к вашим услугам.

Алиса перестала всхлипывать, пришла в себя, вернулась в реальность. Стефано был здесь, перед ней, со своей ослепительной улыбкой и сильными руками. Прошлое уже превратилось в мелкие кусочки калейдоскопа — странное, очаровывающее, но безопасное изображение, заключенное в стекляшке.

— Замечательно, я тебя убедил. Где именно произошло то, что тебе страшно вспомнить? — спросил Стефано глубоким, низким голосом.

Алиса нахмурила на минуту брови, набрала воздуху:

— Около моста Тиберио. На берегу Мареккьи…

— Так, очень хорошо. У нас есть место действия. Теперь расскажи, кто там был.

В памяти Алисы всплыло лицо Лукреции.

Потом другое лицо, нет, скорее, ощущение другого лица. Хотя правильнее было бы говорить об эфемерном изображении ощущения, о половине от половины фотограммы.

А еще точнее, у Алисы возникло подозрение, что она увидела нечто, способное поколебать рассудок и распахнуть пропасть в душе.

Алиса вытаращила глаза. Теперь только лицо Лукреции. Но не с пухлыми губами, а с тонкими и злыми. Улыбка Лукреции, но не открытая, а злобная.

Лукреция ехидно ухмыляется. За ней — смутная фигура, прозрачная, как нервнопаралитический газ. И чувство, ужасное чувство, будто что-то наползает на лицо Лукреции…

Алиса опять начала всхлипывать. Стефано перестал улыбаться, обнял ее, больше не пытаясь успокоить.

Ночь с 5 на 6 мая 2006 года Из дневника Алисы

Что-то сдавливает мне голову, что-то жестокое, отчего у меня вдруг снова возникает страх. И трудно дышать.

От того дня не осталось ничего, от того дня, когда меня нашли, съежившуюся в комок под буком, я имею в виду. Пустота. Она беспокоит меня больше всего. Как если бы я уже знала. И это — мой самый ужасный кошмар. Разум не выдерживает. Единственное, что помню, — бессвязные фрагменты, предшествующие тому дню.

Что-то произошло тогда, что-то…

Я обиделась на нее.

Потом фразы, опять всплывают фразы, как мертвые тела на воде. Фразы, лишенные логики. Коралловые острова слов. А я, глупая, ищу в них смысл.

Итак, мы разговаривали. Думаю, возвращались из школы, как всегда. Шли по парку, под мостом Тиберио, шли и играли. Никаких других причин идти именно там не было. По крайней мере, я лично не помню.

— Зачем ты дала ему тетрадь? Он же ненормальный! — спросила Лукреция.

— Но иначе он не выполнит задания. И вообще, не приставай к нему, ты же обещала!

Лукреция стала серьезной, надулась:

— Ты говоришь, он ударился из-за меня?

Она чувствовала себя виноватой.

— Нет… не думаю, но я не хочу, чтобы ты вела себя как другие. Обещаешь?

Голова Лукреции была опущена, глаза блестели от слез. Потом она кивнула.

В моей голове черно-белый фильм, поцарапанная пленка. И много неудачно обрезанных кадров.

6 мая 2006 года Мой брат — единственный сын

Тук. Тук. Тук.

Старик стоял не двигаясь. Стучал тростью по голому корню ясеня — варикозной вене земли.

Дарио поднялся:

— Здравствуйте…

Старик улыбнулся, обнажив желтые зубы, разъеденные временем:

— Привет, дорогой.

Его глаза излучали холод. Дарио инстинктивно огляделся. Никого.

Пьетро мерил взглядом старика, еще и еще, мычал и бил голову руками. Оглядев его снизу доверху, от идеально блестящих мокасин до шляпы, понял, что не помнил мокасин, по правде говоря, и аккуратной чистой одежды тоже.

Тук. Тук. Тук.