Пожиратель

Он встал на колени над Пьетро и зажал его голову в руках. Пьетро смотрел. Не мог не смотреть. Попытался направить взгляд в другую сторону, но Пожиратель придавил ему нос своим носом. Пьетро чувствовал мерзкий запах его дыхания. До этого он знал только, как пахнет бумага, плесень, масляные краски и кладовка.

Потом Пьетро увидел, как изменились черные зрачки, увидел, что они стали вязкими и раскрылись, как занавес, в пустоту. В черную дыру вселенной. Там, далеко, Пьетро увидел себя, но не таким, как всегда. Не таким, как в обычной жизни. Там, внизу, Пьетро был нормальным ребенком и нормально играл с нормальными детьми. Он почувствовал себя легким.

— Там, внизу, мы все братья. Все равны. Вы и они — для меня нет разницы. Пища богов. Видишь брата, Пьетро?

Да, он его видел. Дарио играл вместе с другими. Но потом Пьетро заметил одну деталь. Трава, на которой они играли, была серой. Не зеленой. И стволы деревьев были черными, цвета пустоты. Пьетро посмотрел. И ему все это не понравилось. Всмотрелся и увидел, что у того, другого Пьетро губы какие-то странные, более тонкие, более резкие, злые. Вгляделся еще лучше и увидел, что у детей мертвые глаза. Стеклянные и водянистые, как у рыб.

Он понял, что его брат умер. И вспомнил то, что он видел.

Вспомнил, что он видел, как умирает его брат.

Пьетро спрятал глаза под броню. Перестал смотреть.

Ибо то, что он видел, не могло быть реальностью.

— Смотри, маленький поганый сукин сын!

Пьетро снова замычал. Пожиратель крепко схватил его за волосы и дернул:

— Я сказал тебе смотреть, маленький выродок, дыра в заднице! Дерьмо!

Залаяла дворняга, побежала в их сторону. Солнце начинало прогревать кости стариков, река заблестела. Сейчас даже отражение моста Тиберио дрожало в воде. В свете дня, становившегося все теплее, вселенная продолжала играть роль, в которую большинство хотело верить.

Пожиратель увидел пса, бегущего ему навстречу, и хозяина, семенящего за ним. Задержал свой черный, колючий, вязкий взгляд на глазах Пьетро, посмотрел на него с голодной ненавистью и злобой. Взглядом изголодавшегося зверя, выслеживающего свою добычу. Потом встал с лицом, искаженным яростью, и, повернувшись спиной к Пьетро, гневно зашагал к разрушенному дому у парка, с каждым шагом теряя плотность, пока не исчез совсем.

Пес с хозяином добежали. Хилый, бледный старик увидел мычащего и орущего Пьетро. Позвал на помощь.

Так же как и Абдул Мустафа, близко он не подошел. Но в отличие от Абдула Мустафы у других людей даже мысли не возникло, что старик мог быть причастен к такому смертоубийству.

Будто старость размывает всякие человеческие импульсы.

6 мая 2006 года, 12.45 Алиса вспоминает

Алису и Стефано предательски разбудили ранним утром. А как еще можно назвать время без пятнадцати час, если ты в отпуске? Самое то для завтрака.

Телефон настойчиво звонил.

Алиса не выдержала, встала с кровати, схватила трубку:

— Да.

Для возобновления рабочих полномочий было поистине рано.

— Синьор Монти…

Молчание. Зрачки пожирали радужку, биение — сердце. Алису знобило, как бывает при простуде.

Она ничего не сказала. Положила трубку, вернулась, легла на бок, спиной к Стефано, лицом к стене.

— Кто это?

В ответ тишина.

— Алиса, кто это был?

Мертвая тишина. Стефано дотронулся до шеи Алисы — ледяная.

Даже не шелохнулась.

— Алиса, можно узнать, кто это был?!

Он потряс ее. Ничего.

Стефано включил свет.

И впервые в жизни ощутил озноб от ужаса, мурашки поползли по спине, впиваясь в поясницу.

Он крепко обнял Алису, уткнувшись в спину, чтобы не видеть ее лица, не видеть действительно огромных глаз и большого пальца во рту, который она сосала с жадностью смертельно напуганного ребенка.

6 мая 2006 года, 12.45

Когда приехала «скорая помощь», Пьетро смотрел в небо.

Казалось, еще немного, и напряженные мускулы разорвутся в попытке слиться с космосом. Попробовали позвать его по имени: Пьетро не сводил глаз с неба. Попробовали согнуть ему руки, все равно — небо. Потом оставили так: скрюченного, отсутствующего, уверенного, что он умирает.

Мать сама позвонила в больницу. Ей сообщили из школы, что ее сыновья там и не появлялись. Как все матери, она сразу представила самое худшее.

Вернее, почти самое худшее. Докторам из больницы она ответила: нет, ее сын не немой. Нет, и не парализованный. «Вы же сами врачи! — крикнула она в трубку. — Мать вам должна рассказывать, что с ее сыном? Позовите другого». Так она сказала. Другого кого? Как кого? Они что, шутят? Позовите Дарио, ее младшего сына, немедленно. «Нет никакого Дарио, синьора». Так ей ответили. Никакого Дарио. А где Дарио?! Как не было?! Как это понимать — не было?! «Вызовите полицию кто-нибудь!» — так она сказала.

И полетела сломя голову в больницу со своим мужем.

Мать не узнала своего сына. Пьетро лежал немой и парализованный.

Она попробовала окликнуть его по имени, надела зеленый костюм. Она попробовала.

Пьетро смотрел в потолок. И не узнавал свою мать.

* * *