Пожиратель мух

Бывший учитель вздохнул и погладил ноющую челюсть. Он не терял надежды. Три недели он отыграл, отыграет и еще десяток лет. Есть тут кандидатуры на ужин посвежее и поглупее. Знать бы только, что у этого щенка за план…

Валентин Петрович оглянулся, с тоской и страхом глядя в темноту, которая медленно наступала со всех сторон на догорающую деревню. В этой темноте водились чудовища. И они становятся все ближе, по мере того, как уменьшается круг света, отбрасываемый горящими домами. Вскоре этот спасительный круг исчезнет совсем. И тогда чудовища доберутся до него.

Отчаяние захлестнуло душной горячей волной. Если бы в этот момент у него под рукой было ружье, он не задумываясь ткнул бы стволы под подбородок и нажал на спуск. Но ружья не было. И труп парня на заднем сиденье, казалось, ухмылялся, зная, что его убийце никуда теперь не деться, что скоро он будет отомщен и сможет упокоиться окончательно.

– Хрен тебе, – зло сказал старик трупу. – Скорее ты два раза сдохнешь, чем я тут помру.

И пока он с ненавистью смотрел на мертвого Сергея, отчасти завидуя такой легкой смерти, но еще больше боясь присоединиться к нему через пару часов, его осенило. Он бросил быстрый взгляд на девушку. Та по-прежнему расхаживала рядом с машиной, не замечая ничего вокруг. Учитель снова перевел взгляд на труп. А что, может и сработать… Даже такая стерва просто обязана купиться на этот трюк.

* * *

Он увидел «Ниву», только когда подошел к ней вплотную. Она стояла у обочины, накренившись на правый борт из-за спущенного колеса. Рядом с машиной валялся домкрат, Серега пытался поменять колесо. И пока он возился с болтами, пришел Прохор. Виктор был уверен, что выгляни из-за облаков луна, он разглядел бы здоровенные следы сапог, идущие из леса. Но луну, как назло, снова затянули плотные облака. И Виктор молился, чтобы они не оказались дождевыми.

У машины Виктор остановился и прислушался, так и ожидая услышать тяжелые шаги! Но вокруг было абсолютно тихо. Только редкие капли падали с веток, да вдалеке ухал филин. Тот самый филин, которого он слышал, лежа в доме учителя. Слышал ушами Прохора. В памяти всплыл хриплый голос, произносящий слова детской песенки. «А сова из дупла глазками луп-луп»…

– Будет тебе луп-луп, – прошептал Виктор.

Он немного помедлил, прежде чем открыть дверь машины. На один миг ему показалось, что путь сюда был чудовищной ошибкой. Что ни черта он не найдет в салоне «Нивы», кроме вороха старых кассет и, быть может, Викиной куртки на заднем сиденье.

Если он не найдет этой штуки здесь, в машине, значит, она сгорела в доме. А следовательно, весь его план окажется в такой глубокой заднице, что не вытащишь его оттуда даже с божьей помощью.

«Ну, хватит нюни распускать. Открой дверь, и сам все увидишь, – одернул себя Виктор. – Давай, давай. Трус умирает тысячи раз, герой умирает однажды. Давай, открывай ее».

Набрав в легкие воздуха, будто собрался нырнуть на дно Марианской впадины, он потянул дверь на себя. Она легко открылась, и в нос ударила кислая вонь рвотных масс. Виктор поморщился.

Не обращая внимания на запах, он забрался в машину. Ему предстояло облазать ее всю, тщательно ощупывая каждый квадратный сантиметр. Начать Виктор решил с бардачка. Он вспомнил, что Сергей называл его не иначе, как ящиком для перчаток, на западный манер. В ящике для перчаток лежало все, что угодно, кроме перчаток. Серега оставался верен себе до последнего дня. Уборка всегда была для него лишь бесполезной тратой времени. «Когда коту делать нечего, он яйца лижет», – говорил он в ответ на предложение навести порядок в комнате, машине или голове.

Виктор вдруг ощутил, как тяжело ему думать о Сереге в прошедшем времени. Со смертью Андрея он успел смириться за эту долгую наполненную трупами ночь. К тому же, он не видел, как тот погиб. Сергей же умер у него на руках, чуть больше часа назад. И в голове не укладывалось, что его больше нет. Нет его, нет самой деревни, где они провели столько по-настоящему хороших дней. Все закончилось. Внезапно, бесповоротно и очень, очень жестоко. Вот тебе и божественный свет, освещающий и согревающий этот мир. Вот тебе и полнота бытия в каждой гребаной травинке. Машина, провонявшая блевотиной мертвого друга – как насчет такой полноты бытия?

– Я тебя все-таки достану, сука, – сказал Виктор, стискивая руль. – Достану вас обоих. Сдохну, но достану!

Он с трудом заставил себя разжать ладони. Не было времени даже на ненависть. Гоня прочь тяжелые мысли, назойливо лезущие в голову, он шарил по тесному салону, почти физически ощущая бег времени. Драгоценные секунды стремительно уносились в бесконечность, и каждая уносила с собой маленький кусочек надежды.

И когда его рука наткнулась на коробку, завалившуюся между передним и задним сиденьями, он не поверил своей удаче. Только поднеся ее к самым глазам, он убедился, что туговатый на ухо бог время от времени все-таки включает слуховой аппарат.

* * *