Пожиратель Пространства

С незапамятных времён нарицательным стало название этого монстра, кошмара из снов для детей и ужасной реальности для взрослых Стэпа. Дхорр превратился в некую почти демоническую, мистическую сущность… проклятье скотоводов, персонаж самых страшных сказок, фольклорное олицетворение Зла, чудовище полумифическое для тех, кто не видал его, и эпицентр кошмаров тех, кто повидал и выжил… Главная и постоянная степная опасность. Вечно таящаяся, крадущаяся смерть, и она всегда, неотступно, постоянно рядышком с нами в степи, ночью и днём; демон, вечно скользящий в траве, и не дай Вырубец его увидеть… А ведь дхорр – вполне реальная зверюга, с плотью, кровью, шкурой, рогами, зубами, хвостом, когтями.

Я – видел его. Он похож на гигантское, до трёх—четырёх метров, животное из земного семейства горностаевых, но с рогами. Плавно, текуче передвигается, просто стелется в траве, неимоверно живучий, ловкий, быстрый, свирепый, невероятно умный (иногда сдаётся – РАЗумный…) и катастрофически изобретательный зверь.

В каком—то справочном файле я видел земного зверька—«хорька», его изображение и название породили у меня этимологическую догадку, а порывшись в файлах древних словарей, я подтвердил её. На земном древнеукраинском (от которого произошло вначале наречие системы солнца Великий Тризуб, а затем и «ридна мова» моей планеты), хорёк этот и вовсе звался – «тхорь»…

Ремень, спрятанный в моей каюте на самое дно рюкзака с вещичками, вывезенными ещё с незабвенного Стэпа, был мною сработан из хвоста дхорра. Которого я убил, будучи юношей восемнадцати лет от роду, но эта смертельно опасная встреча в степи – приключилась позднее.

А тогда, шестнадцатилетним безусым хлопчиком, поехал я как—то со старшими хлопцами большим караваном – «бричек», «бестарок» и «каталок» с дюжину, – в закупочный рейс. Аж в полк—центр ездили – за солью, противодигозной сывороткой, аккумуляторами и боеприпасами. Приехали, у рынка проипарковались. И покуда хлопцы по рядам шастали, выбирали да приценивались, отпросился я погулять. И догулялся…

Но аналитические выводы сделал уже после всего, а в тот день – было так.

Захожу в ресторан сети быстрого обслуживания «Вареник»; в больших сэлах таких заведений навалом, а в маленьких, сотски—центрах, нету; у нас, на хуторах и малых осэрэдках – тем паче. Я тогда ещё не бывал ни разу в крупных провид—центрах и трёх (на всю нашу планету) настоящих, больших городах, с сотнями хат (среди которых даже трёх—четырёх—пятиэтажные попадаются!). Не то знал бы, что «Вареники» – дешёвые массовые автоматические «рыгаловки». В сравнении с теми ж семейными «Галушками зи Смэтаною», солидно—шикарными буржуазными «Боржчами», элегантно—изысканными, богемными «Выно—Горилчаными Выробами» и фешенебельными, элитарными «Короваями».

Разгуливаю это я по вулочкам полк—центра и захожу, значит, в «Вареник», диво дивное, и первым делом лезу на второй (!!) этаж, что для меня – хлопчика глубоко—степного, – о ту пору явилось настоящим приключением. У нас же ж там, в малоосвоенной или вовсе целинной степи, занимающей четыре пятых территории планеты, ничего подобного просто НЕТ.

У нас там или намэты полусферические, кочевые, из металлопластового брезента, на манер куполков; или хатки осёдлые, все полуврытые, приземистые, с обтекаемыми крышами, от ветров боронящиеся, землянки скорее, а не дома…

Я когда спустя ещё три лета впервые в город попал, за тридесять степей придырчав на своём древнем трёхколёсном «арбе» поступать в Универ, так по первости чуть шею не вывихнул. Всё макитру задирал на «хмарочёсы» трёх—пятиэтажные, никак не понимал, какого беса громоздить этажи, когда повсюду вокруг – немеряно земель!.. Чего на моей планете хватает, так это целины. А человеков – наоборот, не хватает. На площадЯ размером с две земные Евразии – миллионов сто пятьдесят, всего лишь. Мало нас осталось…

Эпоха свитсмоукской оккупации до сей поры о себе напоминает. Геноцид захватчики—техноисламисты, нами прозванные «сладымарями», творили страшный. За ношение креста на кол сажали, всех насильно в технологианство обращали; за оселедец расстреливали; на косморусском и на близкородственном ему наречии Стэпа говорить категорически запретили; за произнесение вслух слова «Технолайно» на электростул сажали, гады железноголовые!

Свиней повывели напрочь, сволочи неомусульманские, а производство сала объявили государственным преступлением… Им с нас только—то и было надо: единорожье мясо, молоко, сметана, масло, сыры, яйца, и конечно же, шкуры дхорров… Признаки материальной и духовной культуры, уходящие корнями «в христианские и славянистские цивилизации» (по выражению оккупантов), – безжалостно уничтожались… Светило наше общее, жаркий Соняшник, спамоговорящие технолайнюки проклятые Стиллхоумом зовут, на спейсамерике «Стальным Домом» то есть.