Пожиратель снов

— Нет, — сказал Кен. — Истории людей о кицунэ не ограничивают меня. То, какой я, проще объяснить народными сказками. Или рисунками на стенах. Улликеми — это другое. Кем он ни был раньше, теперь это только то, что есть в истории людей. Дракон — уже не полностью Тот.

— Миф Улликеми, — сказала я, желая повернуться к экрану и почитать еще. Мне нужно было знать, как обернулась история дракона.

Кен думал о другом.

— Хайк, скорее всего, слуга камня, у человека нет сил, чтобы поработить дракона. Он знает, что твой отец — баку, так что Улликеми направляет его. Они не оставят вас в порок.

Мой желудок заныл, словно я сама съела целую пиццу.

— Хватит, — сказала я. — Просто скажи, каким бы ужасным это ни было, — Кен прислонился к стойке возле меня, его глаза были темными и холодными.

— Дракон хочет выполнить свою роль в истории Улликеми. Ему нужно одолеть бога грома или того, кого он считает этим божеством.

— Я — не божество грома.

— Нет, но Улликеми ослабел, прикованный к тому камню. Ему нужна сила.

— И как он может ее получить?

— Сила, которой хватит, чтобы одолеть что-то, похожее на бога грома, получается только из внезапного освобождения жизненной энергии. При рождении или смерти.

— Он хочет поймать меня, да? Но я не беременна.

— Ты человек и уязвима, но ты — пожиратель снов. Твоя кровь — сильная смесь смертного и Той в смерти. Улликеми хочет, чтобы Хайк принес тебя в жертву, и с силой в твоей крови он сможет одолеть бога грома.

Глава шестая

Красный соус на моей тарелке вдруг перестал выглядеть аппетитно.

«Жертва. Как девушка с крючковатым носом и юноша в колодце?» — Хайк убил их для магии Улликеми?

— Кто — бог грома?

— Не знаю, — сказал Кен. — Нужно разузнать, что задумал Хайк, — его пальцы стали когтями на столе.

— А есть какая-нибудь ассоциация Тех, с которой тут можно связаться? Тайное общество? — сказала я.

— Те в США рассеяны, разделены на свои группы. Они не собраны воедино, как в Японии и Европе. Тут есть большие группы в Сан-Франциско и Нью-Йорке. Но им плевать на то, что тут происходит.

— Ты упоминал Совет.

Кен прищурился.

— Нет, — сказал он. Слово прозвучал так, словно он захлопнул дверь.

— Ладно, — сказала я. — Пойдем старым путем, — я вернулась к ноутбуку и поискала Хайка на сайте колледжа. — Мангасар Хайк. Родился в Абовяне, Армения. Вот так сюрприз. Учит восточным языкам. Он в колледже всего два года.

— Где был раньше?

Я щелкнула по ссылке под его биографией.

— Он был во многих местах. Университеты Мексики, Франкфурта, даже в Токио, а недавно — на Аляске. В каждом заведении провел год или два.

— Он что-то ищет, — сказал Кен.

— Наверное, пропадающие языки, — сказала я. — Последние десять лет его работы посвящены языкам, что в опасности. Я посмотрела список его статей. Он в Портлэнде работает над языком толова.

— Что за толова? — сказал Кен.

— Одни из первых людей на тихоокеанском северо-западе.

— Как айны в Хоккайдо, — Кен почесал подбородок.

— Постой, тут есть ссылка для людей, готовых помочь ему с переводом, — сказала я. — У него тут список носителей определенных языков.

Список был смесью активных и мертвых ссылок. Хераи и еще один диалект Тохоку были активными, как и ссылки толова и Оканаган. Майя и сахаптин были мертвыми.

Как женщина из фрагмента Хайка. Она была частью этой жуткой головоломки. Если бы я повторила фрагмент, я могла понять, как она подходила к этому.

От одной мысли сдавило желудок. Захотеть повторить тот фрагмент ради детали, что прольет свет на план Хайка? Это ужасно. Даже если это сработает.

— Нам нужно больше информации. Жаль, я не обыскал его кабинет, — сказал Кен.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть яркий экран ноутбука.

— Я могу написать другу дома, чтобы там посмотрели что-нибудь о Хайке и Улликеми, но вряд ли они оставляли следы, — продолжал Кен. Я не слушала. Кену не нужно было знать, что я делала, особенно, если я провалюсь.

«Ты сможешь. Спокойно. Дыши».

Первый взмах кистью для кандзи «ичи» появился в голове. Нет. Я не хотела прогонять фрагмент. Я хотела испытать его. Плавно выдохнув, я заставила кандзи стать серым. Серый углубился, и кожу стало покалывать. Всю взрослую жизнь я подавляла фрагменты, пока бодрствовала. Поэтому нужно было миновать слои фильтров, чтобы повторить фрагмент.

«Вспомни кардамон. Черно-коричневые тени в коридоре. Бледную кожу женщины, ее темные волосы и выдающийся нос, перерезанную шею, откуда еще текла кровь. Бумаги в крови, рассыпанные по грязному ковру».

Фрагмент быстро проявился, и было сложно понять, как я упустила до этого его жуткую четкость, не свойственную для человека. А Хайк был человеком.

Кардамон, а потом медь наполнили мой рот. Язык болел, будто я прикусила его. Фрагмент раскрылся в голове, заполнил пространство между клетками. Он полился по моей спине, в пальцы рук и ног.

Меня заполнил гул, ожидание, как голод после десяти дней голодовки.

Я подавила тревогу, заставила фрагмент сосредоточиться на одной из страниц, как камера в фильме, приближающая кадр.