Пожиратель женщин (Сборник)

Не удавалось подавить и раздражение, связанное с проведением сеанса электроконвульсивной терапии. Здание клиники было сооружено в самое недавнее время, но даже крепкие дубовые двери кабинета консультаций не заглушали звуки ходьбы и передвижений в этот вечер. Парадную дверь закрывали в шесть часов пополудни, и пациенты, принимавшие лечение вечером, регистрировались при входе и выходе. Такой порядок ввели с тех пор, как лет пять назад один душевнобольной вошел в здание незамеченным, тайком спустился в подвальный туалет, выбрав это малоприятное место для самоубийства. Сеансы психотерапии доктора Штайнера прерывались звонками в парадную дверь, шарканьем ног пациентов, входивших и выходивших, голосами родственников и сопровождающих, которые убеждали пациентов или сердечно желали спокойной ночи старшей сестре Амброуз. Вероятно, они расходились после сеанса Багли, использующего свою дьявольскую машину.

Больше всего раздражала ассистент клиники по хозяйственной части миссис Шортхауз. Можно себе представить, что делала Эми Шортхауз рано утром для обязательного наведения порядка. Это выливалось, как минимум, в бурное волнение персонала клиники. К тому же миссис Шортхауз доказала невозможность обеспечить должный порядок без дополнительных двух часов в вечернее время, и мисс Болам согласилась с этим. Разумеется, согласилась. У миссис Шортхауз было пристрастие к пациентам, для лечения которых использовали электроконвульеивную терапию,— между прочим, ее собственный муж однажды лечился у доктора Багли, — и ее чаще всего можно было видеть бродящей поблизости от холла, парадной двери и главной конторы нижнего этажа, пока проводились сеансы. Доктор Штайнер не раз. упоминал на заседаниях медицинского совета о недопустимости таких прогулок и всегда возмущался абсолютным равнодушием своих коллег к этой проблеме. Миссис Шортхауз надо было запретить находиться здесь, потребовать, чтобы она занималась своей собственной работой, а не слонялась без дела, болтая с пациентами. Мисс Болам, всегда излишне требовательная к другим сотрудникам клиники, не видела нарушений дисциплины со стороны миссис Шортхауз. Все знали, как трудно найти хорошего ассистента клиники по хозяйственной части, но администратор, прекрасно осознавая сферу своих обязанностей, занималась этим вопросом, мягко говоря, спустя рукава. Никакие послабления персоналу не допускались. Но Багли не мог выражать недовольства миссис Шортхауз, а мисс Болам никогда не критиковала Багли. Бедная женщина, она, вероятно, находилась с ним в любовной связи. Вместо того, чтобы заниматься делом, Багли нравилось слоняться вокруг клиники в длинном смешном белом пиджаке, в котором он становился похожим на второразрядного дантиста. Вот уж действительно человек и понятия не имел о достоинстве, с которым должен вести себя консультант клиники.

Топ, топ — стучали в коридоре ботинки. Вероятно, это был Типпетт, хронический шизофреник, пациент Багли, больше девяти лет регулярно в пятницу вечером занимающийся в отделении трудовой терапии резьбой по дереву. Мысль о Типпетте усилила раздражение доктора Штайнера. Этот больной совершенно не вписывался в рамки клиники, Если он достаточно здоров, чтобы находиться вне больницы (в чем доктор Штайнер весьма сомневался), ему следовало бы наблюдаться в дневной больнице или найти приют в одной из мастерских Совета округа. Пациентам Типпетт нравился, но клинике приносил сомнительную репутацию и делал неясной ее истинную функцию как аналитического ориентирующего центра психотерапии. Доктор Штайнер чувствовал себя в совершенном замешательстве, когда кто-нибудь из его собственных, с трудом отобранных пациентов встречал Типпетта, пробирающегося в клинику в пятницу вечером. Находясь без присмотра, Типпетт не безопасен. В любой момент может произойти инцидент, и у Багли возникнут большие неприятности.

Размышления доктора Штайнера о том, что у его коллеги могут быть крупные неприятности, прервал звонок в парадную дверь. Нет, черт возьми, это невозможно! Видимо, подошло время, когда водителя санитарной машины вызывали развозить пациентов. Миссис Шортхауз прошла к двери, спеша выпустить посетителей на улицу. Ее ужасный пронзительный голос эхом прокатился по холлу.

— Всего вам доброго, голубчики! Увидимся на следующей неделе. Если вы будете достаточно осторожными.

Доктор Штайнер вздрогнул и закрыл глаза. Но его пациент, к счастью, погрузился в свое хобби — в разговор о самом себе — и, казалось, ничего не слышал и не видел. Возвышенное хныканье мистера Бэджа продолжалось уже больше двадцати минут.

— Я не претендую на такое качество, как покладистость. Нет, нет, я запутавшийся парень. Ничего этого Тэ-да и Сильвия никогда не понимали. Корни, конечно, идут в глубину. Вы помните тот сеанс, который был у нас в июне? Я считал, тогда были заложены некоторые положительные сдвиги в моем поведении.