Пожиратель женщин

– О нет! В этом не было никакой необходимости. Если бы я хотела сходить в туалет или что-то в этом роде, – медсестра Болам слегка покраснела, – то позвонила бы старшей сестре, чтобы она пришла и подменила меня.

– Звонили ли вы из процедурной кому-нибудь еще?

– Только в пять часов, позвать доктора Багли в кабинет электроконвульсивной терапии.

– Вы вполне уверены, что не звонили мисс Болам?

– Я? Звонила Энид? Нет! У меня не было никаких причин ей звонить. Она… знаете, мы встречались в клинике довольно редко. Я подчиняюсь старшей сестре Амброуз, а Энид не имела никакого отношения к медицинским сестрам.

– Но вы, наверно, часто видели ее за пределами клиники?

– О нет! Тоже очень редко. Я приходила к ней домой один или два раза забрать чеки к Рождеству и на лето, и все. Ничего удивительного – мне трудно оставлять маму.

У Энид, разумеется, шла своя жизнь. Она ведь намного старше меня. Нет, нет, в самом деле, я не очень хорошо знала ее.

Голос медсестры Болам прервался, и Далглиш увидел, что она плачет. Роясь под фартуком в карманах своей формы, она всхлипывала.

– Боже мой! Как это ужасно! Бедная Энид! Статуэтка, брошенная на ее тело… ведь это насмешка, нарочно сделали, чтобы было похоже будто она нянчит ребенка!

Далглиш знал, что она не видела тело, и необдуманно поспешно сказал об этом.

– Да, да, я не видела тело. Доктор Этеридж и старшая сестра не подпустили меня к ней. Но нам, сотрудникам, рассказали о происшедшем.

Покойная мисс Болам действительно выглядела так, будто нянчила ребенка. Но Далглиш был немало удивлен тем, что кто-то, в глаза не видевший тела, так уверенно все описывал. – Главный врач, видимо, представил место трагедии своим сотрудникам весьма красочно.

Наконец, медсестра Болам нашла носовой платок и вынула его из кармана. Вместе с ним на свет появилась пара тонких хирургических перчаток. Перчатки упали к ногам Далглиша.

– Я не думал, что вы здесь пользуетесь хирургическими перчатками, – заметил он, поднимая их.

Медсестра Болам, казалось, ничуть не удивилась его заинтересованности. Вытерев слезы, она удивительно спокойно ответила:

– Мы нечасто пользуемся перчатками, но держим несколько пар. Все больницы перешли сейчас на другие перчатки, а у нас осталось несколько пар старого образца. Это одна из таких. Мы пользуемся этими перчатками при хозяйственных работах.

– Благодарю вас, – сказал Далглиш. – Если молено, я оставлю эту пару у себя. Не думаю, что мне придется вас побеспокоить еще раз.

Пробормотав что-то наподобие «благодарствую», медсестра Болам сразу же покинула комнату.

* * *

Медленно тянулись минуты для ожидавших предварительного допроса сотрудников клиники. Фредерика Саксон принесла из своего кабинета на третьем этаже несколько научных статей и углубилась в сложный тест. Этому предшествовала небольшая дискуссия – имеет ли она право идти наверх одна, но мисс Саксон решительно заявила, что не намерена сидеть, теряя время, и от скуки грызть ногти, пока полиция соизволит ее вызвать. Совесть ее чиста, она не убийца, и ей ни к чему прятаться наверху, не собирается она также уничтожать необходимые следствию вещественные доказательства и не будет в обиде, если уважаемые коллеги не удовлетворятся этим. Прискорбное откровение вызвало ропот протеста и увещеваний, но миссис Босток внезапно заявила, что должна сходить в медицинскую библиотеку за книгой, и две женщины вместе покинули комнату и вместе вернулись назад. Калли допросили раньше, так как укоренилась привычка ставить его в один ряд с пациентами, и, освободившись, он отправился домой лечить свой живот. Единственная оставшаяся пациентка, миссис Кинг, была опрошена и уходила в сопровождении мужа. Мистер Бэдж также ушел, громогласно возмущаясь тем, что его лечение прервали, нанеся тем самым непоправимый ущерб здоровью.

– Обратите внимание, он прямо-таки любуется собой, – доверительно сообщила миссис Шортхауз собравшимся сотрудникам. – Старший инспектор, скажу вам, приложил немало усилий, чтобы поскорее избавиться от многочисленных подробностей его богатой семейной жизни.

Миссис Шортхауз, казалось, могла добавить к ним множество собственных. Ей разрешили сварить кофе и приготовить сандвичи в маленькой кухоньке на нижнем этаже в задней части здания, и это служило ей оправданием для частых хождений вверх и вниз. Сандвичи она принесла почти сразу. Каждая чашка была тщательно вымыта. Все эти передвижения и сборы давали ей возможность узнавать подробности о положении дел и сообщать их остальным сотрудникам, ожидавшим своей очереди с трудно скрываемым беспокойством и нетерпением. Конечно, миссис Шортхауз была не тем человеком, которого бы все предпочли в качестве гонца или посыльного, но любые новости, как бы их ни получили и кто бы их ни сообщил, помогали прояснить обстановку. Однако миссис Шортхауз совершенно неожиданно обнаружила хорошие знания особенностей полицейской работы.