Пожиратели гашиша

…Мы долбили ломами прочную кладку часовни. От нее, собственно, остались голые стены, как и от самой церкви. Кладбище, на котором давно никого не хоронили, густо поросло малиной, и мы здорово исцарапались, пока расчищали площадку. Ягоды были мелкими и сладкими, как мед. Я нигде таких не пробовал, и причиной их особого вкуса, вероятно, были весьма специфические удобрения, коими кормились корневища кустов. Вкус этих ягод запомнился мне навечно.

Часовню строили веке в семнадцатом, камни словно вросли друг в друга, но я нашел уязвимое место. Наконец один начал шевелиться, и мы задолбили еще сильнее.

«Поддается!» — радостно крикнул Леша.

Я воткнул лом в землю и вытер пот со лба. Леша по-собачьи преданно смотрел на меня. Известковая пыль повисла у него на бровях, а футболка на груди и под мышками потемнела большими кругами.

Я принялся извлекать камень, пользуясь геологическим молотком. Гранитный брусок шел нехотя, то и дело застревая, но я был упрямее, и он выпал.

«Будем надеяться, никто меня там не укусит». — Я подмигнул Леше, от волнения приоткрывшему рот.

Я просунул руку по локоть в нишу, которая оказалась неожиданно глубокой. Тогда я запустил ее по плечо и нащупал на дне холодные металлические предметы. Сжав несколько в кулаке, я вытащил их наружу. Тускло блеснуло красноватое золото и почерневшее от времени серебро. На моей ладони лежали три больших перстня. Серебряный с опалом и два золотых — с аметистом и ониксом.

«Нашли!» — восхищенно прошептал Леша.

Я передал ему перстни, а сам снова полез в дыру.

«Ты только посмотри…» — бормотал он себе под нос, завороженно вертя раритеты.

Пальцы наткнулись на какую-то цепь. Я вытащил ее и сам ахнул: наперстный крест чуть ли не с локоть длиной, а цепь толще пальца. Без камней, но ажурное литье конца шестнадцатого века само по себе делало его ценным не только в историческом, но и в художественном отношении. Вес был килограмма четыре. Сколько же мне за него заплатят?

Я хотел показать находку компаньону, но тот был поглощен перстнями. Один он уже надел на палец и что-то лепетал. Посторонний бы решил, что Есиков сбрендил или находится под кайфом, но я знал это чувство и не стал ему мешать. Пусть наслаждается своей первой находкой, тем более такой великолепной. В нише больше ничего не оказалось, но я был вполне удовлетворен.

«Видел крест?» — спросил я.

Леша поднял глаза, и я впервые увидел на лице человека такое яркое выражение счастья.

«Ты посмотри, — благоговейно произнес он, вытягивая руку, на которой сидели все три перстня. На крест он не обратил никакого внимания. — Ты только посмотри, какие они древние!»

Нас окружали приземистые каменные стены, но никаких фресок на них не сохранилось…

* * *

Я проснулся поздно вечером с тяжелой больной головой и начинающимся насморком. В соседней комнате негромко бормотал телевизор. Марина увлеченно возилась с разбросанными по ковру цацками. Как маленькая, ей-Богу. Надо будет их рассортировать да заныкать, нечего по всей хате отсвечивать.

Я накинул халат и прошел на кухню. Сон напомнил мне, что прошлое — это та штука, которую мы постоянно таскаем в себе. С каждым днем этот груз становится все тяжелее, и если вдруг покажется, что его нет, значит, просто не представилось случая о нем вспомнить. А вспомнив, оживляешь монстров, и они приходят к тебе. Но иногда они возвращаются сами.

Я заварил крепкого кофе, сел за стол и начал глотать, не обжигаясь и не чувствуя горечи. Человек в халате за темным окном тоже хлебал из кружки. Я глядел на своего двойника и размышлял о прошлом, которое создает будущее, частенько ставя ему палки в колеса. Когда-то я думал иначе, но жизнь не стоит на месте. Прошлое создает будущее, определяя наши действия в настоящем. И еще я знал, что ненависть — это та сила, которая может горы свернуть.

С Лешей Есиковым я бок о бок проучился пять лет. Было у нас что-то общее. Наверное, мы одинаково воспринимали Историю не как абстрактную науку, а как реальные события, оставившие после себя материальные предметы. Однако «заболел» он раскопками только после практики в Старой Ладоге, а узнав, что я промышляю, пристал как банный лист, умоляя взять с собой. В конце концов я поверил ему, как мало кому доверял, но составить компанию пригласил только после окончания универа. Вынудили меня обстоятельства: церковь, о которой я кое-что разузнал, находилась в псковской глухомани, куда без машины было не добраться, а Леша обладал правом брать у отца его «Москвич». Поездка получилась удачная, я расслабился и сделал непростительную глупость, разрешив доверенному компаньону заняться самостоятельной реализацией кое-каких предметов.