Пожиратели крови

Ветер едва шевелил складки одеяния верховного жреца. Старик был слеп, ибо тот, кто общается с мертвыми, не должен иметь живого зрения. Его бесплотная фигура и белые бельмы на выкате произвели на акалеля давящее впечатление. Принц склонил голову и ерзнул коленями по гладким плиткам священной дороги. Острые камешки больно впились в голую кожу. Четверо младших жрецов под руки снесли старца на самую нижнюю ступень у сенота, но полосы воды, разделяющей мир людей и божественную пирамиду, жрец не пересек.

Застыв на плоских камнях, обросших зеленоватыми водорослями от влаги, владыка Шибальбы - Халач Виник - заговорил. Голос его был глух, но к удивлению Акхана, каждое слово оказалось слышно и не только ему. Во всем городе, на всем протяжении священной Белой Дороги невидимые керамические трубы, замурованные в стены домов и под плиты мостовых ловили и передавали слова верховного жреца.

- Ты пришел, и мы ждали тебя, ибо предначертано было, что сын белого ветра спасет нас в миг скорби...

"Белого ветра, - хмыкнул Акхан, - очень во время старик напомнил всей этой орущей от восторга толпе, кто я".

- Но берегись, - продолжал вещать владыка, - ибо пролитой сегодня крови не достаточно, чтоб накормить богов. От голода они сотрясают красную землю и колеблят тень великого Атлан.

"Попонятней нельзя?" - думал принц, за последнее время озверевший от иносказаний. Когда жрец закончил речь, двое его помощников вынесли из-за спины старца толстого храмового удава, увитого гирляндами белых лотосов. Предварительно напоенный теплым молоком с маковым отваром, змей смирно лежал на руках жрецов.

Акхан знал, что ритуал - не более чем формальность, но инстинктивно поморщился. Он не любил змей и ничего не мог с собой поделать, в этом сказывался недостаток благородной крови атлан. "Странные шутки иногда играет жизнь, - подумал принц, - Кими с его страхом обрезать палец ежедневно обязан брить голову, а я, не вынося даже вида ужей, после каждой победы должен терпеть торжественное возложение удава себе на шею. В такие минуты кажется, лучше б нас разбили".

Между тем двое служителей змеиных церемоний уже обогнули сенот и с вдохновенными лицами стояли над Акханом, держа свой толстый сонный мешок с мышами над головой принца.

- Да увенчают тебя новые победы во славу великого Атлан и его бессмертных богов! - гремел голос старика с другой стороны колодца.

День был жаркий, и поэтому Акхану казалось особенно неприятно прикосновение холодной гладкой чешуи удава к его вспотевшей коже. Поначалу сытый змей лениво свисал с обеих сторон на плечах принца и не подавал признаков жизни. "Проклятый червяк", - с ненавистью думал акалель, чувствуя омерзительную змеиную вонь. И тут гад пошевелился. Это было необычно, оба жреца вздрогнули и отступили на шаг. Черное маслянистое тело на шее принца свилось в кольцо. Змея подняла голову и медленно заскользила вокруг чела полководца.

Легче было встретиться с боевым слоном! Мерзкое, скользкое тело касалось уха Акхана, виска, лба, перетекало с левой стороны на правую. Принц почувствовал, что вот-вот не сдержится. Он закрыл глаза и сейчас же представил, как срывает мерзкую тварь у себя с шеи, начинает кромсать ее мечом и топтать ногами. Такого святотатства ему бы не простили! После этого могла быть только смерть... Над самым лбом принца удав вдруг поднял голову и ощерил пасть.

Толпа взревела. Это был знак, великий знак, смысл которого жрецам Шибальбы еще предстояло растолковать. Крики людей вернули Акхана к действительности. Открыв глаза, он понял, что змей уже спустился на плиты дорожки и лениво соскользнул в мутную воду сенота. Этот тоже был знак. Священное животное выполнило свою миссию и ушло к богам, которым служило.

От напряжения Акхан плохо видел перед собой, в его глазах все плыло и кривилось. "Это солнце, только солнце, - постарался убедить себя он, - я рано снял шлем. Белые плиты дороги вдруг дернулись и со всего размаху ударили принца в лицо.

4

...Неумолчно гудело море над головой. Слышен был только рев прибоя и виден ослепительный свет солнца, к которому принц поднимался сквозь толщу зеленой воды. Всадники, сотканные из лучей света, мчались на огромных конях, занимая собой все пространство. Ни земли, ни неба -- лишь мерный громоподобный топот и блеск...

...Ветер налетал на скрюченную смоковницу, разом срывая с нее всю листву, и дерево оказывалось торчащей из земли костлявой рукой скелета. Акхан пытался отнять у руки странный меч с крестообразной рукояткой и круглым навершьем, но клинок уходит под землю. Адская боль во всем теле мешала принцу как следует ухватиться за оружие и удержать его...

...Раны открылись, старые переломы выкручивали кости и нестерпимо ныли... Кажется, он кричал...

Боль постепенно отступила. Напряжение схлынуло. Акхан лежал на ложе весь в поту и крови. Таким обессиленным акалель был только после двухмесячной лихорадке в Хи-Брасил. Казалось, жизнь по капле вытекала из него.