Пожиратели таланта. Серебряная пуля в сердце (сборник)

– Да, кое-что я нашла. Поясок – зеленый, вязаный. Может, от зеленого платья или жакета. Но явно – женская вещь.

– Полностью зеленый?

– Знаете, он зеленый, а на концах – маленькие такие оранжевые помпончики. Думаете, совсем молоденькая девчонка у него была? Да?

– Вас как зовут?

– Надя, а что?

– Надя, пожалуйста, попытайтесь вспомнить еще… На подушке вы не заметили волос?

– Заметила, конечно! И не только на подушке. И на простыне тоже. Длинные рыжие волосы.

– Что еще интересного вы нашли?

– Да ничего особенного… Стихи. Рукописи. Много. Думаю, Мещерский, перед тем как уложить девушку в койку, стихи ей читал, потом напоил шампанским и… Сами понимаете, что он с ней сделал. Все мужики – скоты, честное слово! А еще москвич!

– Вы все убрали?

– Конечно. Сменила постель.

– Ее уже постирали, так?

– Ну да. А что, это так важно? Или эта девушка в полицию заявление написала? – осенило вдруг горничную Надю. – Что ее изнасиловали?!

– Нет-нет, ничего такого.

– Действительно. Как говорится: поздно, доктор, пить боржоми, легкие уже отпали! Мещерского-то убили. Думаете, это она?

– Кто?

– Ну, эта девушка?

– Не знаю. Скажите, Надя, у вас ночью внизу сидит охрана?

– Конечно, есть. Там сейчас Воеводин Пашка, охранник наш. Он этот месяц тут круглосуточно работает, пока его сменщик в отпуске. Сам попросился. Ему деньги нужны. Ну, начальство и пошло ему навстречу. С Владимиром Александровичем всегда можно было договориться. Душа был человек!

– Спасибо вам большое!

Лиза, оставив горничной свою визитку с номером телефона и со словами: «Будут проблемы – обращайтесь!», поблагодарила ее и спустилась вниз. Нашла охранника, пившего кофе из пластикового стаканчика неподалеку от кофейного автомата. Задала ему несколько вопросов.

Выяснилось, что поздно вечером четырнадцатого мая в гостиницу вместе с Мещерским пришла молодая женщина. Рыжеволосая, в пестром, зелено-оранжевом, вязаном платье. Судя по ее возбужденному состоянию и поведению в целом (она громко смеялась, пыхтела сигареткой, которую потом просто выбросила, не загасив, в мусорную урну, двигалась неуверенной, танцующей походкой), она была уже изрядно подшофе. Павел Воеводин, к несчастью, всю ночь слушал музыку в наушниках (грубейшее нарушение устава!), а потому не мог ответить на вопрос, раздавались ли сверху какие-нибудь крики или шум. На следующий день рано утром, приблизительно в четыре часа, уже пятнадцатого мая, в день смерти Гороховой, вчерашняя дамочка, выглядевшая так, словно ее перепугали насмерть, вся белая, как бумага, – «Просто похожая на покойницу!» – спустившись из гостиницы, пробежала мимо Воеводина, даже не взглянув на него. И, постукивая каблуками, начала спускаться с высокого крыльца, «ломая себе ноги», как он сказал. То есть это Воеводин решил, что она не в себе и ей нужно элементарно помочь спуститься с крыльца, чтобы она не разбилась, поэтому он выскочил вслед за ней, схватил ее под локоть и помог сойти со ступенек. Она вновь не обратила на него внимания. Ее всю трясло. Пробормотав: «Мне бы такси», – она подошла к самому краю тротуара и встала там в ожидании машины. Но в этот ранний час автомобилей на улице вообще было мало, а уж такси – и подавно. Тогда Воеводин предложил ей вызвать его друга-таксиста, но она отмахнулась, из чего он сделал вывод, что она очень спешит и не надеется ни на каких друзей-таксистов. Или же она просто хотела, чтобы охранник от нее поскорее отвязался. Как раз в это время она и остановила такси. Села на переднее сиденье, и охранник услышал, как она сказала: «Улица Лермонтова, магазин «Цветы».

Она уехала, а Мещерский, по словам охранника, вышел из своего номера только после обеда, и выглядел он ужасно: «Видно было, что всю ночь пил», – заявил охранник.

Поблагодарив Воеводина, Лиза позвонила Мирошкину и попросила его выяснить адрес расположенного по улице Лермонтова цветочного магазина.

– Сережа, мне кажется, я откуда-то знаю этот адрес… В голове вертится… Ну, скажи! Напомни мне!

– Позвони Глаше, может, она вспомнит? – засмеялся Мирошкин. – Витамины надо пить и побольше спать, Лизавета.

– Сережа… Кто из ее друзей проживает на улице Лермонтова? Ну?

– Да не парься ты. Туманов, вспомнила? Скульптор. Записывай… – И он продиктовал ей полный адрес Ивана Туманова.

23

«Виктор Кошелев, Виктор Кошелев…» – повторял Виталий Юдин, высматривая на узкой улице, примыкавшей к отремонтированному зданию паспортной службы, дом с табличкой «137». Именно в этом доме, по сведениям, полученным им от друга-полицейского, и проживал самый важный свидетель произошедшей третьего мая аварии в районе железнодорожного вокзала, аварии, в которой погибла Виктория Желткова. И именно он, этот самый Виктор Кошелев, был первым – и единственным – человеком, который подошел к разбитой машине и находившейся в ней молодой женщине, а это значит, что только он и мог первым увидеть и взять все, находившееся в машине. Помимо трупа, конечно. Это уже потом он вызвал милицию и упорно делал вид, что ничего не брал и не видел.