Пожиратели таланта. Серебряная пуля в сердце

– У меня мама здесь живет. В двух шагах отсюда. Я приехала на автобусе. Уж не знаю, почему, но мне почему-то кажется, что за мной следят… Возможно, те люди, которых нанял мой муж, отрабатывают все версии, то есть они могут подозревать и меня. Сегодня рано утром я на машине приехала в стоматологическую клинику и сразу же вышла из нее через черный ход. У меня там подружка работает, вот она мне и помогла. То есть я как будто оторвалась… Прямо как в кино! Вышла, села в автобус и приехала сюда, к маме. Хорошо, что она ничего не знает. Живет себе спокойно, в огороде возится, курочек кормит… Знаешь, когда закончится вся эта история и все мы, дай бог, останемся живы, я попрошу Мишу купить дом подальше от города, в каком-нибудь тихом месте, будем там жить втроем. Знаешь, сказала я сейчас это, и сердце почему-то сжалось… Честно говоря, я вообще не верю, что эти деньги когда-нибудь найдутся, ведь те, кто так дерзко их украл, – наверняка профессионалы. И что тогда делать – не знаю. Не думаю, что наша квартира и все наши машины столько стоят. Разве что мебелью расплачиваться? Но как эту мебель превратить за короткий срок в деньги – я тоже не представляю… В общем, такая вот история, Лиза.

– Хорошо, поработаем, – пожала плечами Лиза, вертя в руках густо исписанный листок. – Значит, твой муж – Михаил Тайлер.

Послышались легкие шаги, запахло кофе.

– Да, кстати… Познакомьтесь, – Ирина ласково взглянула на приблизившуюся к ним с подносом жгучую брюнетку с родинкой над губой. – Моя родная сестра, Роза.

Роза неожиданно дружелюбно, широко, показывая красивые зубки, улыбнулась.

Вернувшись к машине, Глафира возмущенно сказала:

– Что она вообще о себе думает? Дело на миллион с лишним евро, а она предлагает тебе какие-то двадцать тысяч? Понятное дело: там поработали профессионалы. Да тут столько работы… Всю криминальную армию города надо поднять на уши, узнать, кто заказчик и куда ушли денежки.

– Глаша, успокойся. Ведь она-то хочет только понять, ищут ли этих гаишников или нет, то есть прояснить эту ситуацию как бы изнутри, через своих. Ведь, если выяснится, что официального расследования нет, то есть Тайлер не обращался в полицию, значит…

– …значит, и денежки эти – криминальные, и он не хочет светиться. А с другой стороны, у полиции как бы больше возможностей. Вот он и мечется, не зная, к кому обратиться, чтобы деньги эти все же нашлись.

– Вот именно. Поэтому для начала надо бы нам съездить к этому Тайлеру в гости. Ну или хотя бы посмотреть, какую такую золотую мебель он продает, которая может стоить таких огромных денег.

4

Он открывал, закрывал глаза, зажмуривался крепко, но страшная картина того, что он совершил, не исчезала. Наоборот, она при каждой его попытке растворить ее в памяти наливалась все новыми зловещими оттенками – от кроваво-красного до густо-черного, и, наоборот, вдруг все начинало переливаться темно-оранжевым… Таким цветом, какого были ее волосы.

Он никогда больше не сможет подойти к женщине с оранжевыми волосами, заговорить с ней. Потому что та, которую он оставил в подвале, никогда не исчезнет из его жизни и всегда будет смотреть на него глазами других – живых, пышущих здоровьем – женщин.

Как же причудлива и хрупка жизнь, как же невероятно легка и неожиданна чужая смерть!

Он смотрел на свои руки, которые, как ему казалось, все еще продолжали гудеть от ударов, и вспоминал то свое удивление, когда, ударив один раз ее по лицу, испытал потребность ударить еще раз по этим мягким розовым щекам, по этому гуттаперчевому мягкому кукольному носу, из которого сначала брызнула, а потом хлынула кровь. Алая густая кровь…

А ведь он не садист и никогда им не был. Никогда прежде не бил никого, и тем более женщин. Что же с ним произошло? И как так вышло, что он не знал себя? Не знал, на что может быть способен?!

Это ее жалкое лицо с детскими припухлыми щеками, с губами, перемазанными жирной оранжевой помадой, и с маленькими глазками с гладкими и натянутыми, как у японок, верхними веками… Слезы, сопли, слюни, когда она, давясь ужасом и рыданиями, клялась и божилась, что ничего не знает! Просила пощадить ее, оставить в живых. Он не верил ей, потому что знал – она лжет.

А еще его раздражало, что ее передний зуб был обломан. Молодая баба, ходит по ресторанам, пьет текилу, зажевывая ее лимоном, улыбается мужикам и при этом как-то похабно демонстрирует им огромную некрасивую щербину – обломок зуба…

Чучело чучелом.

Он не помнил, как тащил ее в подвал. Они вышли из машины, она улыбалась во весь рот, щерилась, и ветер трепал ее богатые, густые, похожие на парик волосы. Вероятно, она была счастлива в тот момент тем, что на нее обратил внимание молодой мужик, ведет ее к себе на хату. Пыталась еще там, в такси, читать какие-то стихи. Точно, дура. Ничего-то не предчувствовала, ничего не боялась. А ему захотелось прямо там схватить ее за горло и душить, душить до тех пор, пока у нее не хрустнет шея, пока на лбу этой безмозглой дуры не появится испарина, пока плотные ее розовые щеки не треснут от жира…