Пожиратели таланта

– Что, извините, обломано? Я не поняла?

– Верхний зуб.

– Где ее нашли? Что с ней?

– Ее нашли в подвале, здесь, в центре, на Аткарской улице...

– Ее изнасиловали? – спросила Лора Брит (скорее всего, ее настоящее имя было Лариса Горохова или что-нибудь в этом роде) неестественно высоким голосом.

– Нет-нет! От нее чего-то хотели. Я поэтому-то и пришла к вам, чтобы расспросить, что такого могла знать ваша дочь, чтобы ею так... заинтересовались?

– Быть может, она знала какую-нибудь волшебную рифму? – Она издала нервный хохоток. – Или не пожелала сказать своим друзьям-собутыльникам, где прячет бутылку коньяку?

– Я понимаю, вы сейчас в таком состоянии... Но, пожалуйста, попытайтесь вспомнить: когда вы последний раз видели свою дочь, когда разговаривали с ней? Может, у нее появились новые знакомые – или знакомый, мужчина. О чем вы с Любой говорили, что она рассказывала вам? Может, у нее появились деньги? Или, наоборот, вы почувствовали, что она отдает кому-то деньги... Сами понимаете, в жизни случается всякое. И если люди, составлявшие окружение Любы, знали о ее душевной доброте и пользовались ею, то, возможно, появился кто-то новый, кто воспользовался этим в большей степени...

– Вы полагаете, что ее могли заставить подписать документы на продажу ее квартиры? – вдруг оживилась Лора.

– О какой квартире идет речь?

– Да о Любиной квартире я и говорю! Дело в том, что на той улице, где она жила, какие-то богачи выкупили все эти маленькие одноэтажные квартиры в старых, еще купеческих домах. Там все выкупали, ремонтировали и продавали под офисы. Или сдавали внаем. Место тихое, но престижное – все-таки самый центр!

* * *

Лиза с трудом представила, что в предполагаемой ситуации люди, заинтересованные в том, чтобы Люба продала им свою квартиру, стали бы ее пытать! Да ее в два счета заставили бы подписать все, что угодно...

– Скажите, Люба боялась боли?

– Да. Очень. Поэтому-то и к зубному не ходила.

– Как вы думаете, если бы люди, перед которыми поставили цель – получить подпись Любы на продажу ее квартиры, – надавили бы на Любу, ну, я имею в виду, стали бы ее запугивать, ударили бы ее пару раз...

– Она бы все подписала. Она в этом плане слабая... Физическая боль для нее – почти что смерть. Возможно, потом бы она и обратилась в полицию, но терпеть боль не стала бы. Она и горчичники-то не терпит... Боже, неужели Любочка умерла?!

* * *

Лиза подумала, что Лора еще не осознала сам факт смерти своей дочери. Возможно, это произойдет лишь в ту минуту, когда она увидит Любу мертвой. А так, пока что, Лора словно бы репетировала роль для нового спектакля, вживалась в образ безутешной матери, у которой убили дочь.

– Знаете, давайте все-таки выпьем по чашке чаю, – и она вновь улыбнулась – странно, страшно. И кто знает, когда наступит момент, когда ее прорвет, когда чувства буквально взорвут ее изнутри?!

Лиза выпила чай, потом, решив, что настало время действовать, предложила Лоре переодеться, чтобы поехать в морг.

– В морг, значит? Сейчас, я мигом...

Лора, путаясь в складках халата, скрылась в одной из комнат и вскоре вышла оттуда в светлых брюках и голубом кашемировом свитере. Ну точно, не осознала. Иначе надела бы что-нибудь темное.

– Вы уж извините, что я не угостила вас апельсинами, – сказала Лора уже на лестнице, когда они спускались вниз. – Знаете, у меня в голове сейчас такая каша... И еще – ощущение, словно вот сейчас моя голова разлетится, взорвется, как бомба! Что-то с моей головой не в порядке. Мне все кажется, что я играю какую-то роль, что я на съемочной площадке, и это при том, что я ни разу в жизни не снималась в кино! Должно быть, если бы это была игра, а не сама жизнь, я бы сейчас натурально так рыдала, да? Да, кстати...

* * *

Она вдруг остановилась, открыла сумку и, убедившись, что носовой платок там, облегченно вздохнула и продолжила спускаться по лестнице.