Поживем - увидим

Фил идет за ней, Валентайн отступает по направлению к звонку.

Валентайн. В половине второго. (Дергает шнур звонка.) Большое спасибо. (Следует за Филом и Глорией до двери и сам выходит с ними.)

Долли (которая между тем незаметно подкралась к Крэмптону). Пусть он даст вам наркоз. Он берет за это лишние пять шиллингов, но вы не пожалеете.

Крэмптон (улыбаясь). Хорошо. (Взгляд его становится внимательнее.) Так вы хотите знать, сколько мне лет? Мне пятьдесят семь.

Долли (убежденно). Оно и видно.

Крэмптон (мрачно). Возможно.

Долли. Почему вы так пристально глядите на меня? Что-нибудь не так? (Проверяет рукой, хорошо ли сидит на ней шляпка.)

Крэмптон. Вы мне кого-то напоминаете.

Долли. Кого?

Крэмптон. Как ни странно, вы чем-то похожи на мою мать!

Долли (удивленно). Мать? Вы, наверное, хотели сказать — дочь?

Крэмптон (внезапно потемнев от ярости). Нет, уж этого я никак не хотел сказать!

Долли (сочувственно). Что, зуб?

Крэмптон. Нет, нет, ничего. Меня не зуб мучит, мисс Клэндон, а воспоминания…

Долли. А вы их вырвите. «Из памяти печаль с корнями вырви»[2]. С наркозом на пять шиллингов дороже.

Крэмптон (злобно). Нет, не печаль. А всего-навсего обиду, которую мне некогда причинили. Я обид не забываю и я не желаю их забывать. (Лицо его становится жестким и угрюмым.)

Долли (окидывая его критическим взглядом). А вы, знаете, не особенно симпатичны, когда вспоминаете былые обиды.

Филип (незаметно входя в комнату и подкрадываясь сзади к Долли). Вы уж извините мою сестру, мистер Крэмптон! Она не нарочно, — просто она не умеет себя вести. Ну-ка, Долли, пошли! (Уводит ее к двери.)

Долли (в высшей степени театральным шепотом). Он говорит, что ему всего пятьдесят семь лет, и что я вылитая его мать, и он ненавидит свою дочь, и…

Появление Валентайна прекращает этот поток.

Валентайн. Мисс Клэндон пошла вперед.

Филип. Не забывайте же: в половине второго.

Долли. Да не забудьте оставить мистеру Крэмптону хоть несколько зубов, чтобы ему было чем есть.

Они выходят. Валентайн подходит к шкафчику и открывает его.

Крэмптон. До чего избалованный ребенок, мистер Валентайн! Образец современного воспитания. Когда мне было столько, сколько ей сейчас, мою память не раз освежали хорошей поркой, чтобы я не забывал, как нужно себя вести.

Валентайн (беря зеркальце и зонд из шкафчика). А как вам понравилась ее сестра?

Крэмптон. Небось вам она пришлась больше по вкусу, а?

Валентайн (восторженно). Она мне показалась… (спохватывается и прозаически добавляет), впрочем, это к делу не идет. (Профессиональным тоном.) Откройте, пожалуйста.

Крэмптон раскрывает рот, Валентайн вставляет зеркальце, осматривает зубы.

Хм! Вот вы какой сломали. У вас чудесные зубы, а вы их портите. И зачем это вам понадобилось разгрызать орехи зубами? (Вынимает зеркальце и становится перед Крэмптоном, чтобы было удобнее разговаривать с ним.)

Крэмптон. Я всегда разгрызал ими орехи. На то они и зубы. (Назидательно.) Для того чтобы сохранить зубы, надо давать им как можно больше работы — грызть кости, орехи, и мыть их каждый день с мылом… да, да, простым, обыкновенным мылом, вот которым стирают белье.

Валентайн. Ну зачем же мылом?

Крэмптон. Эту привычку в меня внедрили еще в детстве, и я ее придерживаюсь всю жизнь. Зато и не знаю зубной боли.

Валентайн. И вам нисколько не противно?

Крэмптон. Да ведь почти все полезное противно. Но меня учили, что с этим нужно мириться. Меня заставляли мириться. А теперь я уже привык. Откровенно говоря, мне даже нравится вкус мыла, если только оно доброкачественное.

Валентайн (с невольной гримасой). Вас, видимо, очень тщательно воспитывали, мистер Крэмптон?

Крэмптон (мрачно). Пожаловаться не могу.

Валентайн (чуть улыбаясь про себя). Право?

Крэмптон (сварливо). А что?

Валентайн. Да зубы-то у вас хороши, ничего не скажешь. Но мне доводилось видеть зубы не хуже ваших у пациентов, которые не подвергали себя столь суровой дисциплине. (Шагнув к шкафчику, меняет зонд )

Крэмптон. Я имел в виду воспитание не только в приложении к зубам, но и к характеру.