Пожизненный срок

Может быть, ее Юлии вовсе не существовало, той Юлии, которая никогда не боролась, которая всегда ждала, что в ее невзгодах и бедах разберется кто-то другой. Может быть, та Юлия исчезла, или ее вообще никогда не существовало в действительности. Ее Юлия никогда не застрелила бы Давида, ее Юлия никогда не смогла бы причинить вред ребенку, но что, если существовала и другая Юлия, Юлия-разрушительница?

Нина заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть.

Потом она подняла голову и оглядела зал.

«Я верю в эту систему, я знаю, что существует такая вещь, как справедливость. И юстиция — это ее суть!»

С этого момента Нина твердо знала, что будет дальше.

Когда судья соберется с силами и выпьет вторую чашку кофе, когда двери зала суда откроются и в него впустят прессу, Юлию арестуют по подозрению в убийстве, а рассмотрение дела отложат, самое позднее, до двадцать первого июня.

Не было никаких сомнений в том, что предварительное следствие не закончат в течение двух недель, а это означало, что срок содержания под стражей будет продлеваться и продлеваться до тех пор, пока у прокурора не накопятся такие неопровержимые доказательства, что Юлия никогда не увидит свободы.

«Другая Юлия, не та, которую она когда-то знала».

Нина вдруг поняла, что не может больше ни одной секунды оставаться в зале. Она встала и торопливо вышла.

Анника в ожидании сидела на продавленном диване перед кабинетом инспектора К. на третьем этаже главного полицейского управления. Она запрокинула голову и закрыла глаза.

День начался ужасно, но прошел в целом совсем неплохо.

Дети с конца недели снова пойдут в свой старый детский сад. Директор была очень довольна, что они вернутся, главным образом потому, что это должно было солидно увеличить доход учреждения.

Она записала Калле в школу Эйра, расположенную немного дальше, но тоже в Кунгсхольмене. Пусть Томас ее застрелит, если ему не понравится такой выбор.

Нашла она и квартиру. Пока у тебя есть деньги, ты можешь снять любую квартиру, хоть в центре города, но по бизнес-контракту за немыслимую цену. Она выбрала трехкомнатную квартиру на Вестерлонггатан, в сердце Старого города, за двадцать тысяч крон в месяц. Конечно, это дорого, но у нее оставалось еще три миллиона крон из денег Дракона. Когда все устроится со страховой компанией, она купит подходящую квартиру.

Такую, какую хочет она.

Анника глубоко вздохнула и прислушалась: каково это будет.

«Она будет жить одна, без него».

Стиснув зубы, едва сдержала слезы.

«Мои дети не должны жить с таким человеком, как ты. Я буду добиваться единоличной опеки, я сделаю это, не теряя ни секунды. Я отниму у тебя детей».

Она постаралась успокоиться.

Она оба раза уходила в длительный отпуск по беременности и родам.

Она всегда была с детьми дома, когда они болели.

Она всегда следила и ухаживала за ними. В детский сад они ходили опрятными, ходили регулярно.

«Он не сможет отнять у меня детей. У него нет для этого повода. Ему придется доказать, что я плохая мать, в противном случае я выиграю любой суд».

Комиссар шел по коридору с кружкой в руке.

— Хочешь кофе?

Анника покачала головой.

— Мне надо домой, к детям, — сказала она, — поэтому хочется поскорее освободиться.

К. отпер кабинет и сел за стол. Анника вошла следом и опустилась на знакомый ей стул для посетителей.

— Значит, ей предъявили обвинение и оставили под стражей, — сказала Анника. — Думаю, что осудят ее быстро. В отличие от Давида. С него, в конце концов, все обвинения были сняты.

Полицейский поставил рядом с компьютером магнитофон, произнес в микрофон: «Один-два, один-два», потом перемотал пленку назад и воспроизвел звук, чтобы проверить его качество.

— Я встретилась с человеком, которого Давид едва не забил до смерти, но вам не о чем тревожиться. Нимб останется на месте. Никто не хочет знать, каким на самом деле был Давид.

К. наклонился к Аннике.

— Речь пойдет о пожаре в доме на Винтервиксвеген, — сказал он. — Тебе надо просто отвечать на мои вопросы.

Анника кивнула и откинулась на спинку стула.

К. включил магнитофон, сказал в микрофон данные об Аннике, о месте и времени допроса, а потом задал первый вопрос:

— Можешь ли ты сказать мне, что случилось в ночь на третье июня сего года?

Анника прикусила губу.

— Можешь на минутку выключить магнитофон? — спросила она.

К. вздохнул, демонстративно помедлил несколько секунд, а потом нажал кнопку.

— В чем дело?

— Это нормально, что ты проводишь этот допрос?

— Почему я не могу его провести? — поинтересовался К.

— Он будет правомерным, несмотря на наши особые отношения?

К. откинулся назад и удивленно вскинул брови.

— Говори за себя, — сказал он. — У меня были особые отношения с другими репортерами, но не с тобой. Рассказывай, что случилось той ночью.

Он снова включил магнитофон.

Анника на несколько секунд закрыла глаза, стараясь освежить воспоминания той страшной ночи.

— Я находилась на площадке верхнего этажа, — сказала она. — Было темно. Я почистила зубы — без зубной пасты. Потом пошла в спальню…

— Твой муж был дома?

Она покачала головой:

— Нет, вечером мы с ним поссорились. Он ушел. Дети захотели спать со мной, и я согласилась.