Познание России: цивилизационный анализ

Неприятие политики сближения с гитлеровской Германией обнаруживается в мемуарах и произведениях художественной литературы, написанных после войны, в аналитических и директивных документах партийных инстанций, в практике карательных органов (за антинемецкие настроения сажали). Люди, которым годами говорили про ужасы фашизма, люди, сопереживавшие «нашим» в Испании, должны были в один день изменить точку зрения. Несмотря на мощь пропагандистского аппарата и политическую наивность советских людей, такой зигзаг был невозможен. Эпоха оставила нам яркое свидетельство — шутку о «наших заклятых друзьях». Советские граждане были достаточно мудры, чтобы говорить об этом шепотом, в кругу самых близких, а такая форма самовыражения для того и служит, чтобы не оставлять письменных свидетельств ни для «органов», ни для историков. Тем не менее, широкое неприятие советско-фашистского сближения не подлежит сомнению.

Планы раздела Европы. Оба раза перемена в политике России была вызвана разочарованием в перспективах анти-эфемеридной коалиции и возможностях общеевропейского противостояния созданию новой империи.

Неудача политики противостояния возникавшей в Европе империи, соизмеримой по размерам с Россией, влекла за собой смену политики на союз с ней на основе принципов раздела Европы, а значит — соучастие в разрушении баланса европейских сил. Россия боялась не поспеть к пиршественному столу. Она не вступила в открытую войну с единственной непримиримой антиэфемеридной силой в Европе — Англией, но заняла резко враждебную позицию по отношению к ней. Испытывая колебания — не начать ли полномасштабную войну с Англией. Россия/СССР отказывается от этого, избирая политику выжидания на стороне того, кого она считает потенциальным победителем. Иными словами, явственно тяготеет к полному разрушению европейского баланса сил, рассчитывает на прочный союз с эфемеридой на основе четкого и устойчивого раздела сфер влияния.

Но было бы несправедливо сводить все к холодному политическому расчету. В эфемериде чувствуется сила, мощь, агрессия, а значит, непобедимость и величие. Она воплощает собой идею попрания упадочнической, погрязшей в мелочных счетах европейской цивилизации. Эфемерида — архаическая по своим глубинным основаниям империя, притязающая на статус универсальной, вселенской. Все это родственно притязаниям российской политической элиты, рождает резонанс, чувство родства душ. Если эфемерида и враждебна России, то эта вражда братьев. А разве не должно быть миру между братьями? Эфемерида ближе сущностно, она затрагивает некоторые глубинные струны русской души, будит неясные, но бесконечно важные воспоминания. Она — воплощение тайных помыслов и желаний — вызывает зависть, смешанную с восхищением. Подобные чувства испытывали предки российских политиков в Каракоруме и в Сарае перед тронами монгольских «царей». Эти мотивы не подлежат четкой вербализации и не доступны черни, но переживаются в правящем слое. Именно они и примиряют власть с идеей союза со вчерашним противником.

В обоих случаях такой союз носил тайный характер. Секретные статьи межгосударственных соглашений, а тем более в эпоху войн, — вещь достаточно распространенная. Однако мотивы засекречивания могут быть разными. В данном случае участники обоих договоренностей скрывали от мировой общественности сговор, направленный на раздел Европы. А это значит, что они отдавали себе отчет в том, что как притязания на преобладание или сферы влияния на континенте, так и его имперский раздел неприемлемы для мирового общественного мнения. Если тремя веками ранее, определяя сферы колонизации языческих народов, Испания и Португалия могли делить земной шар по меридианам, то в XIX–XX вв. имперский раздел Европы уже немыслим. Этот сговор был «повернут» во вчерашний день, носил ретроградный характер, был направлен против хода истории и порождал справедливый протест.

Зафиксируем чрезвычайно важный момент: основа соглашения эфемериды с Россией — принцип имперского раздела Европы. Именно на этих основаниях выстраивалось пространство увязывания интересов. И эфемерида, и Россия видели Европу как онтологически неполноценное, «вдовое», «осиротевшее» сообщество, чающее настоящей, т. е. имперской, власти. Порядок, мир и спокойствие в Европе могут наступить только тогда, когда ее народы успокоятся в лоне универсальной империи или даже двух равновеликих империй, само величие которых обеспечит мир и спокойствие в отношениях между ними.

Оба раза полностью совпадает геополитическая ситуация. Эфемерида локализовалась в Западной Европе, претендовала на абсолютное доминирование в регионе и приходила в соприкосновение с границами России. Оба раза она предлагала сходные границы раздела сфер влияния. Мало того, решая проблему раздела этих сфер и отвечая на вопросы о том, как удовлетворить имперские притязания России, эфемерида намечала одни и те же перспективные направления продвижения своего контрагента — на северо-запад и на юго-запад. То есть направления российской экспансии на Балтику и на Черноморский бассейн.