Познер о «Познере»

Огромный стол в зале стоял буквой «П», имеющей очень короткие «ножки» и длинную «крышу». Горбачевы и ближайшие советники сели за дальнюю короткую «ножку», все остальные разместились кто как. Я оказался рядом с послом Добрыниным, приблизительно в самой середине верхней части «П» — словно Христос на Тайной вечере. Когда все уселись, Горбачев сообщил, что завтра ему предстоит выступать с речью на Генеральной Ассамблее, и он хотел бы узнать мнение собравшихся о том, чего ждут от него американцы. И тут началось…

Раз за разом стали выступать известные всему Советскому Союзу журналисты-международники, эксперты и прочие со словами о том, что Америка покорена Горбачевым, что она лежит, как щенок, на спине, предвкушая, что ей почешут животик… Я слушал и не верил своим ушам. Говорить я не решался — ведь это был мой первый опыт поездки в составе правительственной делегации, но терпеть это славословие было невыносимо противно. Неосознанно я заерзал на стуле, чем привлек внимание Добрынина.

— Хочешь выступить? — спросил он.

Я промямлил, что да, но не знаю, нужно ли…

— А для чего тебя пригласили? Говори, коли есть что сказать.

К этому времени уже выступило несколько человек. Я робко поднял руку, Горбачев ее заметил сразу:

— Пожалуйста, Владимир Владимирович.

Я почти дословно помню то, что сказал тогда:

— Михаил Сергеевич, я совсем недавно ездил с выступлениями по Соединенным Штатам, и могу утверждать, что отношение американцев к вам и к стране сильно изменилось к лучшему. Но не из-за того, что вы делали какие-то заявления или давали обещания, а из-за конкретных поступков: вы вывели наши войска из Афганистана, вы вернули Сахарова из горьковской ссылки в Москву, вы открыли ворота для эмиграции… Америка сейчас напоминает человека, который встает с кресла, но еще полностью не встал: стоит вам сделать что-то такое, что напомнит о советском прошлом, как Америка вновь сядет и все будет по-старому. Ни о какой покоренной вами Америке и речи не идет…

Сказал и сел. Бурных аплодисментов не последовало, не было и желающих выступать. Горбачев подошел к двери зала, сказав, что чаепитие придется сократить, так как ему стало понятно: надо еще поработать над завтрашней речью. Все поднялись и начали выходить, Горбачев прощался с каждым. Когда подошла моя очередь, он проникновенно посмотрел мне в глаза и со значением произнес:

— Спасибо!

Я был счастлив. Не стал курить фимиам президенту в отличие от других, сказал правду — и получил благодарность.