Позолоченное великолепие

Кэтрин хорошо знала, что отец сам себе не хозяин, если дело касалось матери, и поэтому его следует заранее предупреждать. Тем не менее она совсем недавно была страшно потрясена, когда отец, признавшийся, что поступил так по наущению матери, взял одного из своих зятьев, Люиса Уикенхэма, в качестве партнера. Кэтрин была возмущена, ибо знала, что по навыкам и знаниям Люис намного уступает ей. Она уже не сомневалась, что отец позволит ей постепенно взять дело полностью в свои руки, просто оставив свое имя на вывеске. Вскоре у нее с Люисом начались постоянные ссоры. Льюис считал, что она должна заниматься исключительно доставкой лекарств важным клиентам, мыть бутылки или выполнять другие скромные обязательства. В тот день, к большому огорчению Люиса, доктор Ступе вызвал ее к прилавку и попросил изготовить порошки, срочно потребовавшиеся его пациенту, и как раз они лежали в пакете, который Изабелла принесла больному.

Натаниел все еще спал. Когда Изабелла тихо разбудила его, именно Кэтрин ловко высыпала порошок ему на язык и дала отпить глоток воды, чтобы лекарство казалось не таким горьким. Она умела обращаться с больными, хотя ухаживала исключительно за членами семьи, и только теперь поняла, как эту способность можно обернуть к выгоде Изабеллы. Натаниел ей не нравился, но она полюбила Изабеллу, будто та была ее сестрой, и высоко ценила дружбу с ней, которая завязалась как раз в то время, когда очень нуждалась в ней. Теперь появилась отличная возможность отблагодарить Изабеллу.

— Хочешь, я помогу ухаживать за твоим мужем? — спросила она, когда обе вышли из спальни. — Одной тебе будет трудно справиться.

Изабелла благодарно опустила глаза.

— Я была бы так рада, если бы ты смогла. Натаниел не позволит слуге притронуться к себе, а нанятые сиделки такие грязнули и неряхи. Я сказала доктору Ступсу, что справлюсь одна, как и в прошлый раз, когда Натаниелу тоже стало плохо. Думаешь, твои родители не станут возражать?

— Я уверена, что они согласятся, — уверенно ответила Кэтрин. Она знала, что ее родителям было нелегко отказать, когда Изабелла просила их позволить дочери хотя бы обручиться с Джорджем Эндрюсом, если немедленный брак исключен. Ни один человек, обладавший профессией или ремеслом, не хотел настроить против себя тех, кто в силу своей власти мог унизить их или причинить какой-то вред. Кэтрин знала, что если Изабелла была бы из тех, кого величают знатными дамами, то она бы обиделась при таком упрямстве и нашла бы способ, как закрыть аптеку или заставить ее семью переехать в другое место.

— Поезжай домой в экипаже и привези с собой все, что тебе нужно, — сказала Изабелла, почувствовав облегчение.

Кэтрин отлучилась ненадолго. Она скоро вернулась, распаковала вещи в комнате, которую ей выделили, и провела первую ночь у постели больного, дав Изабелле немного отдохнуть. Кэтрин не догадывалась, что лицо Изабеллы напряжено и от эмоционального шока после новой встречи с Томасом, и от тревоги по поводу болезни мужа.

За одни сутки подруги распределили между собой время ухода за больным, и все потекло по обычному руслу. Доктор Ступе приходил два раза в день, он тревожился о захворавшем политике больше, чем выдавало его лицо. К счастью, боли в груди утихли, и пациент становился все раздражительней и придирчивей, что было добрым знаком. К концу второй недели Натаниел уже сидел в постели, читал парламентские документы, диктовал письма своему секретарю, устроившемуся за столом и писавшему гусиным пером.

Изабелла радовалась, что не надо сидеть у постели больного. Помощь Кэтрин оказалась бесценной — девушка продолжала выполнять любую нудную работу ради здоровья Натаниела. К счастью, тот доверился ей, а это означало, что он не прочь на краткое время выпустить жену из поля зрения, чего не позволял во время предыдущей болезни.

Когда пошла третья неделя и Натаниел, которому доктор еще не позволял спускаться вниз, сделал несколько неуверенных шагов, опираясь на палку, Томас снова явился на площадь Сохо и принес Изабелле для просмотра вторую партию рисунков. Она пришла в восторг от красивых образцов мебели, и особенно от обстановки для собственной спальни. Эту мебель покрывал зеленый лак с вкраплением позолоченных цветов, кровать с балдахином была столь же экзотически украшена, занавешена Дамаском, перехваченным шелковыми шнурами, а кисточки оказались длиннее ее собственной руки. По ее поручению агент, отвечавший за дом на Арлингтон-стрит, отвел Томаса туда. Томас измерил все, что ему было нужно, и уже знал габариты комнат, которые придется обставить.

— Мне бы хотелось осмотреть дом вместе с тобой, — сказал Томас. — Осталось несколько вопросов, которые следует обсудить.

— Я встречу тебя завтра в полдень.