Позолоченный век

- Стало быть, в каждую сессию конгресс два с половиной месяца из трех проводит в карантине и палец о палец не ударит? Отрадно слышать! Нет, полковник, бедной Лоре не будет никакой пользы от нашего законопроекта. Ее засудят раньше, чем конгресс хотя бы наполовину очистится от скверны. И потом, не кажется ли вам, что, когда всех нечистых депутатов изгонят, очень уж мало останется чистых, некому будет принимать решения?

- Да я вовсе не говорил, что из конгресса кого-нибудь выгонят.

- А разве никого не выгонят?

- Не обязательно. В прошлом году разве выгнали? Никогда не выгоняют. Это не положено.

- Тогда зачем же тратить всю сессию на дурацкое кривлянье с притягиванием к ответу?

- Так принято. Таков обычай. Этого требует вся страна.

- Тогда, значит, вся страна ничего не смыслит.

- Совсем нет! Народ-то искренне думает, что кого-нибудь и вправду выгонят.

- Ну, а если никого не выгонят, что тогда думает вся страна?

- Все это так долго тянется, что под конец стране надоедает до смерти, и люди рады хоть какой-нибудь перемене. Но такое расследование не проходит даром. Оно оказывает прекрасное моральное воздействие.

- На кого?

- Ну... не знаю. На заграницу, надо полагать. На нас всегда обращены взоры других стран. В мире нет другой такой страны, сэр, где так укоренилась бы привычка преследовать продажность и взяточничество, как у нас. Нет на свете другой страны, где народные избранники так усиленно требовали бы друг от друга ответа, как наши, и занимались бы этим столько времени без передышки. Я полагаю, Вашингтон, в этом есть величие - служить образцом для всего цивилизованного мира.

- Вы хотите сказать, не образцом, а примером?

- Да это одно и то же, в точности то же самое. Всем ясно, что у нас в Америке если уж человек позволит себя подкупить, так ему потом солоно придется.

- Черт возьми, полковник, вы же минуту назад сказали, что мы никогда никого не наказываем за всякие подлые делишки!

- Боже правый! Но мы призываем их к ответу, так? Разве не ясно, что мы стремимся во всем разобраться и требуем, чтобы каждый давал отчет в своих поступках? Говорят тебе, это производит большое впечатление.

- А, плевать на впечатление! Что они, наконец, делают там, в конгрессе? Чем занимаются? Вы-то прекрасно знаете, все это сплошной вздор. Вот растолкуйте мне, как они там действуют?

- Действуют правильно, как надо, и никакой это не вздор, Вашингтон, совсем не вздор. Назначают комиссию по расследованию, и эта комиссия в течение трех недель выслушивает показания, и все свидетели одной стороны под присягой показывают, что обвиняемый продал свой голос за деньги, или за акции, или еще за что-нибудь. Потом встает обвиняемый и заявляет, что, может быть, ему что-то такое и вручали, но в ту пору у него в руках перебывало много денег, и данного случая он не помнит, по крайней мере не припоминает достаточно ясно. Так что, понятно, преступление остается недоказанным, - и так и говорится в приговоре. Обвиняемого не осуждают и не оправдывают. Просто говорят: "Обвинение не доказано". Репутация обвиняемого оказывается несколько подмоченной, в глазах народа конгресс очистился, все довольны, и никто особенно не пострадал. Наша парламентская система не сразу достигла совершенства, зато теперь в целом мире нет ей равных.

- И эти дурацкие нескончаемые расследования никогда ни к чему не приводят. Да, вы правы. Я думал, может быть, вы смотрите на вещи не так, как все. По-вашему, наш конгресс мог бы осудить за что-нибудь дьявола, если бы дьявол был конгрессменом?

- Милый мальчик, не надо, чтоб из-за этих прискорбных проволочек у тебя возникло предубеждение против конгресса. Не нужно таких резких слов, ты выражаешься совсем как газеты. Конгресс подвергал своих членов ужасным карам, ты же знаешь. Когда судили мистера Фэйрокса и целая туча свидетелей доказала, что он виноват в... ну, ты и сам знаешь, в чем, и его собственные признания подтвердили, что он таков и есть, - как тогда поступил конгресс? То-то!

- Ну, как же они там поступили?

- Ты сам знаешь, Вашингтон. Довольно ясно намекнули, что Фэйрокс чуть ли не пятнает честь конгресса, потом подождали, поразмыслили - и вскорости, десяти дней не прошло, взяли и швырнули Фэйроксу в лицо резолюцию, в которой так прямо и говорилось, что конгресс не одобряет его поведения! Теперь ты сам видишь!

- Да, ужасно, что и говорить... Если бы удалось доказать, что он вор, поджигатель, развратник, детоубийца и осквернитель могил, его, пожалуй, лишили бы депутатских прав на целых два дня.

- Ну конечно, Вашингтон! Конгресс мстителен, сэр, конгресс грозен и суров. Когда уж он пробудится, он пойдет на все, чтобы отстоять свою честь.

- Ох, какая это пытка - ждать! Опять мы проговорили целое утро и, по обыкновению, ни к чему не пришли. Все одно и то же, когда примут наш законопроект, неизвестно, а суд над Лорой уже на носу. Просто хоть ложись да помирай.

- Умереть и бросить "герцогиню" на произвол судьбы? Нет, это никуда не годится! Полно, не надо так говорить. Все кончится хорошо, вот увидишь.