Позолота

– Она так старалась быть счастливой. Я знаю, что старалась. Почти три года мы прожили в этом доме. Она вырастила сад, посадила лесной орех, – отец рассеянно махнул рукой в сторону двери. – Иногда ей даже нравилось помогать мне на мельнице. Говорила, это лучше, чем вышивать да прясть. – Он слабо улыбнулся, глядя на Серильду. – Ох, как она ненавидела это дело – так же, как и ты.

Серильда улыбнулась в ответ, хотя глаза у нее тоже были на мокром месте. Его простые слова стали для нее дорогим подарком.

Лицо отца омрачилось, потемнело, однако он не отводил глаз от дочери.

– Только вот счастливой она не была. Нет, она нас любила – ты, Серильда, в этом даже не сомневайся. Она любила тебя. Все бы сделала, чтобы остаться и видеть, как ты растешь. Но, когда… – У отца вдруг сел голос. – Когда пришла Охота…

Он закрыл глаза.

Он мог бы не продолжать. Серильда слышала много таких историй. Всю свою жизнь она слышала истории о том, как взрослые и дети покидают уютные безопасные дома и уходят в одних ночных рубашках, не потрудившись даже обуться. Некоторых из них находили. Некоторые были еще живы.

Некоторые…

Воспоминания их были путаными, смутными, сказочными, но никто из них не рассказывал об ужасах или ночных кошмарах. Они говорили о том, как мчались в ночи вместе с гончими. О танцах в лесу. О том, как пили сладкий мед под серебряным светом луны.

– Она ушла за ними, – прошептала Серильда.

– Думаю, она не могла устоять.

– Отец, а она… ее… ее нашли?

Серильда не смогла сказать: ее тело, но отец понял и покачал головой.

– Нет.

Серильда выдохнула, хотя и не знала, радоваться такому ответу или нет.

– Я сразу понял, что случилось. Как только проснулся… Ты была еще совсем крошка и любила на ночь забираться к нам в постель. Каждое утро я садился и первым делом улыбался тебе и твоей маме. Вы крепко спали, закутавшись в одеяла. Два моих сокровища. Я сидел и думал, как мне повезло. А тогда, наутро после Скорбной Луны, ее рядом не оказалось. И я знал. Просто знал. – Отец громко откашлялся. – Наверное, давно нужно было тебе рассказать, но я не хотел, чтобы ты думала, что она покинула нас по своей воле. Говорят, зов Охоты – как песня сирены для беспокойных душ, что жаждут свободы. Но если бы тот зов ее не одурманил, если бы она была в сознании, никогда бы не бросила тебя. В это ты должна верить.

Серильда кивнула, хотя и сама не знала, сколько пройдет времени, прежде чем она осознает все, что говорил отец.

– В общем, – продолжал он, – мне было легче говорить, что она ушла от нас. Захватила то немногое, что у нас было ценного, и скрылась. Не хотел я рассказывать каждому встречному об Охоте, хотя теперь почти уверен – были и те, кто обо всем догадался. Из-за твоих… Из-за твоих глаз на нас и так косо посматривали. Невесть что подозревали… А про Охоту и Эрлкинга много мерзостей рассказывают. Словом, не хотел я, чтобы ты росла, думая о том, что с ней стало. Я подумал, уж лучше представлять, что она где-то путешествует. Счастливая, где бы она ни была.

Мысли Серильды бурлили и рвались наружу, оставшиеся без ответа вопросы жгли – особенно один из них.

Она побывала за завесой. Она видела охотников, Темных, призраков, которых король сделал своими слугами. С бешено колотящимся сердцем Серильда сжала пальцами запястье отца.

– Папочка, если маму так и не нашли… Что, если она все еще там?

У отца заходили желваки на скулах.

– Что?..

– Что, если Эрлкинг оставил ее у себя? Там полный замок привидений. Вдруг и она там, застряла за завесой?..

– Нет! – отчаянно крикнул он, вскакивая на ноги. Серильда тоже встала, сердце выскакивало у нее из груди. – Я знаю, что ты задумала, но не допущу этого! Не позволю чудовищу снова забрать тебя. Чтобы я еще и тебя потерял… Не бывать этому!

Силы вдруг покинули Серильду. Она тяжело дышала. Она вдруг почувствовала, как в ней растет горячее желание, даже потребность – снова попасть в замок, чтобы узнать о судьбе матери.

Но она опомнилась, когда увидела ужас в глазах отца, его искаженное лицо, дрожащие руки.

– Разве у нас есть выбор? – сказала Серильда. – Если он позовет, мне придется поехать. Иначе он убьет нас обоих.

– Поэтому мы должны уехать.

– Как уехать? – Серильда даже задохнулась.

– Когда ты ушла вчера ночью, я только об этом и думал. Когда удавалось прогнать мысль, что лежишь мертвая где-то на краю дороги.

Серильда вздрогнула.

– Папочка…

– Уедем подальше от Ясеневого леса, – оборвал ее отец. – Куда-нибудь, где ему тебя не достать. Если нужно, поедем на юг до самой Верены. Дикая Охота предпочитает проселочные дороги. Может быть, в город они не сунутся.

Серильда невесело усмехнулась:

– Что ты будешь делать в городе без своей мельницы?

– Я найду работу. Мы оба найдем.

Изумленно глядя на отца, Серильда поняла, что он не шутит. Он и впрямь собирается бросить мельницу, оставить их дом.