Позор Кремля

Повторю, что раньше у геббельсовцев любимым свидетелем был бургомистр Смоленска при немцах Б. Меньшагин. Он удрал вместе с немцами, его в 45-м поймали, дали 25 лет, которые Меньшагин отсидел во Владимирской тюрьме. Между прочим, сам он считал, что ему достаточно было дать всего 10 лет33. Геббельсовцы знали, что он жив, и их, видимо, удивляло, что СССР не использует его показания по Катынскому делу. В связи с этим они полагали, что он может дать показания против Советского Союза, и поэтому даже в тюрьме пытались с ним связаться. Когда Меньшагин вышел на свободу, то он геббельсовцам надиктовал на магнитофон свои воспоминания, не обманув их надежд (уж очень он любил деньги), но о том, что поляков расстрелял НКВД, он сказал как о своем предположении. И это все. Зато он, сам того не подозревая, надиктовал массу подробностей, доказывающих, что поляков расстреляли немцы.

А надо сказать, что Меньшагин хотя и глуповат, как все подонки, но обладал феноменальной памятью – он и через 50 лет помнил фамилии, цитаты, даты, дни недели. Я усомнился в такой памяти и решил его проверить. Ниже в цитате он пишет, что 17 апреля 1943 г. было субботой. Проверил – точно! И ввиду такой памяти его показания становятся очень ценными. В данном случае нам интересен вот такой эпизод его воспоминаний.

«11 апреля 1943 года заведующий Красноборским дачеуправлением Космовский Василий Иванович сообщил мне, что поблизости от Красного Бора, в районе Гнёздова, открыты могилы расстрелянных поляков. Причем что немцы выдают их за расстрелянных советской властью. 17 апреля в конце рабочего дня ко мне пришел офицер пропаганды немецкой – зондерфюрер Шулле – и предложил поехать на следующий день, значит, 18 апреля, на могилы на эти, чтобы лично убедиться, увидеть расстрелянных. И сказал, что, кого пожелаю, я могу взять из сотрудников управления.

Уже сотрудники почти все разошлись, так как это была суббота – короткий день, и я застал только Дьяконова и Борисенкова, которым сказал, что, если они желают, могут поехать. Они выразили согласие. На другой день к двум часам все собрались на Рославльском шоссе в помещении пропаганды. И оттуда на легковых машинах поехали по Витебскому шоссе в район Гнёздова. Помимо меня, ездили сотрудники городского управления Дьяконов и Борисенков и главный редактор издававшейся немцами газеты – точно «Наш путь», кажется, нет, уже забыл, – Долгоненков и еще кто-то из работников пропаганды – русских.

Ну, когда доехали по Витебскому шоссе до столба с отметкой «15-й километр», свернули налево. Сразу ударил в нос трупный запах, хотя ехали мы по роще сосновой и запах там всегда хороший, воздух чистый бывал. Немножко проехали и увидели эти могилы. В них русские военнопленные выгребали последние остатки вещей, которые остались. А по краям лежали трупы. Все были одеты в серые польские мундиры, в шапочки-конфедератки. У всех были руки завязаны за спиной. И все имели дырки в районе затылка. Были убиты выстрелами, одиночными выстрелами в затылок.