Позорная история Америки. «Грязное белье» США

В отличие от испанцев, искавших в Новом Свете золото и серебро, или англичан, нуждавшихся в землях под заселение, голландцы, основавшие на островке Манхэттен городок Новый Амстердам с фортом Оранж, хотели, примерно как французы в Канаде, только покупать у аборигенов всякие полезные товары, в первую очередь, пушнину, но, в отличие от французов, не собирались никого приобщать к Христу. Поэтому с индейцами они дружили, стараясь не ссориться ни с кем: ни с могиканами, ни с пекотами, ни с ирокезами, — и совершенно не интересовались, кто там побеждает, а кто проигрывает в «бобровых войнах». При этом небольшой — человек 300–400, в основном торговцы плюс сколько-то фермеров, — но процветающий городок был фактической собственностью Вест-Индской компании. То есть формально колония имела статус провинции, но провинция эта — в силу того, что форт Оранж и пристань были взяты компанией в аренду у государства, — на 100 % зависела от поставок продовольствия, пороха, оружия, а стало быть, глава офиса, «директор», был и хозяином города. Без права судить и казнить единолично, но в бытовых, а главное, торговых аспектах — безусловно. И только в 1639-м, правильно решив, что монополия Компании мешает расширению зоны влияния в Новом Свете, власти Голландии эту монополию отменили, после чего буквально за пару лет Новый Амстердам разросся почти вдвое; появились торговцы, никак не связанные с Компанией, жизнь стала свободнее, выросли новые дома, церкви и укрепления. В общем, появилась перспектива. Но при всем том, слово директора офиса по-прежнему было определяющим, а ничего похожего на английскую ассамблею не появилось. Что и понятно: колония существовала не на скудные налоги горожан, а на деньги, которые выделяла Компания, а поскольку влиять на эти деньги никакая ассамблея не могла, так и не стоило городить огород.

Итак, с местными голландцы, в отличие от англичан, с самого начала отбивавших себе «лебенсраум», жили в мире, торговали по согласию, и всех все устраивало. Аж до прибытия в Новый Амстердам нового, пятого по счету директора Виллема Кифта, резко сломавшего схему. Почему? Сложно сказать. Характер у него был тяжелый, тут спору нет, но в соответствии с потребностями времени. Утверждать, что был расистом, вслед за лучшим, видимо, его биографом, тоже оснований нет, — скорее уж, в рамках кальвинистской традиции, просто полагал аборигенов чем-то типа демонов, а потому и боялся. В связи с чем, почти сразу по вступлении в должность, приказал усилить укрепления форта и поставил вопрос об усилении небольшого наемного гарнизона, присланного Компанией для защиты не столько от индейцев, сколько от англичан, если они вдруг задумают недоброе. Поскольку же дополнительных денег Компания на реализацию замыслов не выделяла, единственным вариантом финансирования было решить вопрос за счет индейцев — что Кифт и сделал, в лучших традициях Вещего Олега сообщив окрестным племенам, многочисленным, но разрозненным, что отныне они, нравится им это или нет, данники Нового Амстердама. С чем бедолагам под дулами мушкетов пришлось смириться, и отряды голландцев пошли в полюдье, привозя в город меха и продовольствие, так что очень скоро город был неплохо укреплен, а из Голландии пришло danke за рост поставок пушнины — и Кифт, мужик с амбициями, решил, что теперь он хозяин тайги. В принципе формально так оно и было: в отличие от английских колоний с их общинами, Новый Амстердам считался собственностью Компании и власть директора (если речь не шла о суде) была абсолютной, — но в реальности все директора до того считались с мнением «отцов города». А Кифт это правило нарушил, что, естественно, не способствовало росту популярности.