Позови меня… 1 и 2 книги

— Не произноси его имя вслух, стерва. Не смей. После того, как ты вырвала ему сердце.

Я убила Самуила? Я? Но это же ложь, это ложь. Самуил мертв? Его больше нет? Но почему в этом обвиняют меня.

— Я не делала этого, — мой голос звучал едва слышно. Осознание того, что меня обвиняют в смерти любимого деда, все еще не пришло ко мне.

Удар кулаком по столу, и я зажмурилась от страха, что Ник снова меня ударит.

— Я этого не делала, — упрямо повторила и уже смело посмотрела ему в глаза. Муж подошел ко мне и грубо схватил за лицо:

— Тогда есть кто-то, кто очень сильно похож на тебя, солнышко. Настолько похож, как две капли воды. У тебя есть близнец?

— Нет! — прорыдала я, — Но я не убивала Самуила, я не спала с Беритом, и я не предавала тебя. Господи, почему ты мне не веришь?!

— Сука! — и он ударил снова, щека зарделась, но слезы не брызнули, застряли в горле.

— Ты можешь меня бить, ты можешь меня душить и рвать на части. Но я никогда не признаю себя виновной. Слышишь? Никогда не признаю. Когда-нибудь ты узнаешь правду, только возможно я уже не смогу тебя простить, как это бывало раньше.

Я выплюнула ему в лицо эти слова и тут же перестала бояться. Я не виновата. Плевать, что меня приговорили, но я не виновата.

— Простить? Меня? Да ты знаешь, что я для тебя сделал, тварь? На какие уступки пошел Бериту, чтобы он отдал тебя мне? Ты это знаешь? Я купил тебя. Очень дорого купил, ценой жизней моих собратьев, которых обменял на тебя. На тебя — продажную тварь. На тебя, дьявольское отродье. Они сейчас расплачиваются за то, чтобы ты не сдохла. Ты поняла? И каждый из них лучше тебя. Ты понимаешь, какое преступление совершили мы с твоим отцом? А Совет? Весь Совет был куплен. Каждый из этих проклятых судей получил жирный кусок за то, чтобы ты стала свободной. Миллиарды. Они стали богачами. Я должен просить прощения? У тебя? Да ты должна ползать передо мной на коленях.

— А ты не думал, что все это подстроено? Что меня оболгали? Что это все кто-то хорошо спланировал?

В ответ он грубо оттолкнул меня от себя. Ухмыльнулся, оскалился.

— Не работает. Ничего не работает, Марианна. На меня больше не действуют твои уговоры. Я бы вырвал тебе язык, но, увы, он появится снова. Как жало гремучей змеи. Единственное, что я могу делать, так это заставлять тебя пить то зелье, что приготовила Фэй, чтобы уменьшить твои силы и превратить тебя в почти человека.

Это добило меня окончательно. Выбило почву из-под ног. Я прохрипела, хватаясь за горло:

— Фэй? Фэй с вами заодно?

— С нами заодно? Заодно в чем? Марианна, тебе ничего не поможет. Никто и ничто не спасет тебя от наказания. Фэй видела, как ты убила моего отца и своего деда, она видела и многое другое, всю ту грязь и разврат, что ты творила в замке Берита. Все мы желали тебе смерти, все за то, что ты с нами сделала. За то, что ты сделала с Самуилом.

В глазах Николаса блеснули слезы. Слезы моего палача.

Но заплакала я. Впервые. Не потому что он меня ненавидел, а потому что поняла — это конец. Меня приговорили. Все, кого я любила, отвернулись и даже Фэй. Тогда меня уже ничто не спасет. Николас меня раздавит, он растерзает, он меня сломает.

В этот момент муж неожиданно обхватил мое лицо руками и посмотрел мне в глаза:

— Что ты натворила, малыш? Что ты наделала? Ты превратила меня в зверя. А ведь я любил тебя. Дьявол, я так сильно тебе любил. Я был как безумец. Теперь я так же сильно тебя ненавижу. О, если бы ты знала, как я тебя презираю.

Наверное, это была последняя его слабость, которую я помнила. Он резко оттолкнул меня от себя. Перед тем как уйти, Ник поставил мне другую пленку и велел досмотреть до конца.

После меня вынес из библиотеки Криштоф. Я сошла с ума, остекленевшим взглядом я смотрела в потолок, а перед глазами видела смерть Самуила. С тех пор я больше не могла смотреть в зеркало. Никогда.

Ник, пошатываясь, зашел в свою спальню и прислонился к стене. Руки тряслись, тело отказывалось подчиняться. Он смотрел на ладони и не верил, что они смогли ударить. Ударить ту, к которой иначе чем, лаская, никогда не прикасались. Он не просто бил, он наносил удары самому себе, и чем сильнее причинял боль ей, тем больнее и невыносимей становилось ему самому. Он ожидал, что она начнет оправдываться, он ожидал истерику, сопротивление, ярость, ожидал увидеть ту тварь с пленки и не дождался. Марианна осталась прежней, точнее, она умело притворялась прежней. Ее глаза кристально чистые, невинные, полные любви и печали, он старался в них не смотреть, потому что боялся ей поверить. Именно поэтому он ударил, чтобы спровоцировать, чтобы та дрянь вылезла наружу. Но сколько он не унижал и не бил, существо, убившее его отца, не появлялось. Тогда он решил, что раздавит этот образ, растопчет, возьмет ее грубо, изнасилует и сможет наконец-то презирать. Но ничего не вышло. Даже тогда, когда погрузил свою плоть в ее рот, чувство брезгливости и отвращения не появилось. Он даже немного удивился — она, словно делала это впервые. Даже потом, когда очень старалась, у нее довольно неумело получалось его ласкать. Неумело, но так нежно, так страстно…