Позови меня…

Когда закончила читать, уже было утро. Элис не поняла, что плачет, что выкурила пачку сигарет за несколько часов, что у нее красные глаза, словно в них насыпали песок, и она точно сегодня не уснет. Это была не просто книга. Не просто любовный роман. Она вывернула ей душу наизнанку, выпотрошила мозги, стерла все то, что она вообще когда-либо читала, из ее памяти. Ничего подобного с ней раньше не происходило. Элис не покидало ощущение, что это не вымысел и автор писала о том, что прочувствовала сама. Иначе она вообще ни черта не понимает в людях. Элис снова влезла в ее блог. В ранние записи. Она искала те самые признаки безумия, неадекватности и не находила. Лия казалась ей уравновешенной, рассудительной, интересной и очень простой. Без присущего популярным людям высокомерия. Оказывается, она замужем или была замужем. Так как в Интернете Элис нашла ее семейные фотографии. На них Милантэ выглядела счастливой, влюбленной женщиной. Интересно, это муж упек ее в психушку или все же она действительно настолько невменяема?

Вечером Элис снова поехала к ней. Ничего не добилась, та опять молчала, смотрела на зашторенное окно, не моргая, сжимая тонкими пальцами поручни кресла. Журналистка пыталась ее разговорить, задавала вопросы, а ее игнорировали, словно она пустое место. Элис не удавалось заинтересовать писательницу совершенно, казалось, она думает о чем-то своем.

Она даже ни разу не посмотрела на посетительницу, не проявила ни малейшего интереса. Когда журналистка вышла из комнаты для встреч, наткнулась на все ту же медсестру, и они разговорились, вышли на лестницу покурить. Тэсс рассказала ей, что ухаживает за Лией уже несколько месяцев, что именно ради нее и перевелась в эту клинику, она ее фанатка и готова присматривать за ней столько, сколько понадобится. Элис постепенно начинало казаться, что все, кто приближались к этой женщине, попадали под какой-то странный гипноз, под ее мощное влияние, которое чувствовалось даже в безмолвии. Это все ореол тайны. Извращенное человеческое любопытство. От Тэсс она узнала, что Милантэ попала в лечебницу больше чем полгода назад. Ее диагноз: маниакально-депрессивное расстройство психики, тяжелые галлюцинации и склонность к суициду. Попросту человек спутал реальность со своими книгами, периодически «уходил» в свой мир и почти не возвращался оттуда. На вопрос, почему она сожгла себя, та сказала, что не делала ничего подобного и это сделал кто-то другой. Кто? На этот вопрос женщина не ответила. Более того, это сама Лия считает, что ее ноги обгорели до кости, так же как и руки. На самом деле она получила незначительные ожоги, не имеющие ничего общего с ее невозможностью ходить.

– Она считает, что ее пальцы обгорели до мяса и что она не может ими шевелить, а тем более писать. Ее мучают дикие фантомные боли, и мы колем ей успокоительное. В остальное время она совершенно спокойна. Иногда… очень редко говорит мне несколько слов. Наверное, все талантливые люди немного сумасшедшие. Да и тонка грань между гениальностью и безумием. Талант сам по себе не норма, а отклонение от нее.

– То есть физически она совершенно здорова?

– Да. Полностью. У нее и шрамов почти не осталось.

– А где ее муж?

Тэсс пожала плечами.

– Не знаю. Говорят, она ушла от него год назад и переехала в другой город. Лия полячка по происхождению. Сюда переехала в юном возрасте, совсем девочкой. Я мало знаю о ее прошлом. Только то, что она сама рассказывала в блоге. Вы приходите почаще, я вижу, ей нравится ваше присутствие.

– А что говорят врачи? Возможно ли выздоровление?

– Этого никто не знает. Болезнь души – это не болезнь тела. Нет никаких прогнозов.

Иногда ей легче, иногда, наоборот, хуже.

– И как часто бывает хуже?

– Нет никакой закономерности. Иногда несколько недель она спокойна, а потом рецидивы.

– Рецидивы?

– Да. Она требует принести ей ноутбук или тетради. Дать ей возможность писать. Мы приносим, а она не может шевелить пальцами, кричит, плачет. Со стороны может показаться, что ей реально больно, словно эта дикая боль мешает ей прикасаться к клавиатуре или даже к шариковой ручке, но, тем не менее, она спокойно трогает другие предметы. Потом она зовет какого-то мужчину по имени. Громко зовет. Постоянно. Иногда пишет его имя на стенах.

– Она же не может писать.

– А вот это загадка для нас самих. Она пишет кровью. Прокусит палец и выводит на стенах. Жуткое зрелище.

– Вы знаете, кто это?

– Нет. Понятия не имею. Мне так ее жаль. Она такая нежная, беспомощная, хрупкая. Сердце разрывается от ее страданий, и никто ничем не может ей помочь. Только лекарства, которые колют насильно. Больше мы не ведемся на ее просьбы, потому что они провоцируют жесточайшие приступы.

– А кто оплачивает ее нахождение в клинике? Кто ее привез к вам?

– Не знаю. Я перевелась сюда, когда узнала об этом, спустя месяц после попытки суицида. Вся информация у Стэнли. Главврача. У меня нет к ней доступа.

– Ее кто-то навещает?

– Нет. Никто. За вас замолвили словечко и, видимо, приплатили. Официально все посещения запрещены.

– Почему? Она ведь не агрессивна.