Позволь мне верить в чудеса

Этот ток будто физически ощущался. Настолько, что Корнея поднял правую руку, сначала глядя на нее, а потом скользя большим пальцем по среднему и указательному, проверяя… Усмехнулся, потому что ни вспышек, ни разрядов, естественно…

Опустил руку, снова прикрыл глаза, прислушался… То ли действительно услышал, то ли просто почувствовал момент, когда на этаже остановился лифт, в кромешной тишине слышал стук каблуков, шебаршение сначала с одной стороны двери, потом с другой… Шуршание целлофана, хруст пакетов… Пыхтение девчонки, зачем-то изо всех сил старавшейся заходить тихо…

Выждал еще с минуту, открыл глаза, рывком поднялся с дивана, выходя в коридор прямо из гостиной.

— Привет.

Обратился к спине, когда Аня как раз сняла пальто и вешала его на плечики. Вздрогнула, оглянулась… Корней сразу по взгляду определил — немного пьяненькая, очевидно довольная… Настолько, что пусть краснеет, как всегда смутившись, но не убегает ни взглядом, ни мыслями.

Вешает одежду, разворачивается, улыбается.

— Доброй ночи. Я тут немного… Разбросала… Сейчас уберу все, не волнуйтесь, — окидывает взглядом пару подаренных букетов, разношерстные подарочные пакеты, потом снова на Корнея, улыбаясь шире. — Спасибо вам, Корней Владимирович. Мне очень… Очень-очень-очень понравилось. Мне неудобно, потому что… Там много получилось, я вам верну, если вы не против, с зарплаты… Если… Но оно… Того стоило.

Аня заключила так, будто вывод был очень важным… И куда более многозначительным, чем могло показаться.

Корней же просто кивнул, не считая нужным ни спорить, не развивать.

— Я рад, что ты довольна. Добралась без проблем?

Сменил тему, сначала делая несколько шагов по коридору к ней, а потом сворачивая на кухню. Набрал в стакан воды, потянулся к одной из верхних полок, достал блистер таблеток…

Когда вновь оказался в коридоре, Аня стояла чуть ближе, выглядела при этом растерянной. Недоверчиво посмотрела на стакан, который Высоцкий протянул…

— Выпей. Ты же вряд ли проверяла, что там с пробками, правда? Если разбавляют — завтра будет плохо. Лучше перестраховаться.

Аня кивнула, взяла в руки стакан, подставила ладошку, позволяя Высоцкому выдавить на нее таблетку, послушно выпила, глядя в глаза и расцветая румянцем. Пила жадно, будто всю дорогу о воде и мечтала…

— Вы не думайте, я… Мы там не усердствовали. Шампанское только…

Протянула ему пустой стакан, который он сначала взял в руки, и только потом Аня поняла, что это наглость, ойкнула, потянулась снова за ним, но было поздно — Высоцкий сам отнес к раковине, сполоснул, поставил на сушилку.

После чего повернулся, посмотрел на Аню внимательно, кивнул, справляясь с просящейся улыбкой.

— Верю. Но тебе и шампанского, кажется…

Она не шаталась, не вела себя вульгарно или вольготно, но взгляд блестел так откровенно, что без сомнений — сосредоточиться девчонке сложно, а в остальном, наверное, очень даже хорошо…

И доказательством тому ее улыбка, склоненная голова, внезапный смех, слишком резкий оборот головы туда, где утром оставила гитару…

Ноги чуть не подвели — пришлось придерживаться за уголок стола…

— Вот черт… Я же хотела…

Видимо, только сейчас вспомнила, что собиралась поиграть, посмотрела с сожалением на коробку, потом с таким же — на Корнея.

— Никто не заберет. Завтра поиграешь, — который совершенно не обязан ее успокаивать, но приятно… Произнести, а потом увидеть, что выражение меняется — с досады на задумчивость, а потом снова улыбка, кивок, смех…

И новый вскинутый взгляд… И снова рукой за угол стола, чтобы не повело от собственных резких движений.

— Я же торт… Я же торт вам привезла!

Развернувшись на каблуках, Аня снова понеслась в коридор, начала копошиться в пакетах, бурча что-то под нос, а Корней подошел к одному из табуретов, опустился на него спиной к столу, лицом к коридору и двери в ее комнату, наблюдая за тем, как усердно она разыскивает…

И наверняка ведь, если окажется, что забыла — расстроится до невозможности. Посчитает праздник испорченным, а себя неспособной исполнить обещанное… И не докажешь потом, что это была просто глупая пустая шутка…

Но, благо, находит. Выравнивается и несет небольшую коробку с таким видом, будто там по меньшей мере сокровище…

Смотрит на нее и иногда на Корнея своими блестящими счастливыми глазами, а стоило бы под ноги… Но об этом мужчина не говорит…

Ждет, пока подойдет достаточно близко, вздергивает бровь, когда вроде бы уже и остановилась… И пора бы вручить что ли… А она просто стоит, держит коробку перед грудью, смотрит на него и улыбается…

— Можно я свечу зажгу? — спрашивает с опаской, шепотом… Будто боится получить ответ. А может и действительно боится.

— Зачем? — Корней задает ответный вопрос, переводит голову из стороны в сторону, никуда не спеша.

— В кафе желание забыла загадать…

— Уже новый день, Аня. Подозреваю, может не сработать. Придется целый год ждать.

И вроде бы зачем вредничать? Хочет — пусть задувает. Но Корнею по-прежнему ее любовь к чудесам — поперек горла.

— Но я все равно хочу попробовать…

А ей чудеса — важнее любого здравого смысла.