Позволь звезде зажечься (СИ)

Крисания осторожно подняла руку и положила её на щёку Рейстлина. Он прерывисто выдохнул, но не отпрянул. Впервые позволил просто коснуться его. Она ласково провела кончиками пальцев по нежной коже, почувствовав заострившиеся скулы и подбородок, резче, чем прежде прочерченные морщинки, глубже запавшие глаза. Безмерную усталость раскрыло ей его лицо. Пусть она не видела, но чувствовала так ясно, будто смотрела на него.

— Ты измотан, словно совсем не отдыхал, — тишина стала ей ответом, и Крисанию пронзила догадка. — Только не говори, что ты все три дня просидел со мной.

— Тебе снились кошмары, — она почувствовала, как он пожал плечами, ибо её рука соскользнула на острое плечо. — Я отдыхал, но большую часть времени проводил с тобой, поскольку… сам знаю, что такое быть там, где ты полностью бессилен.

— Рейстлин, — Крисания уронила голову ему на плечо и зарылась лицом в растрепавшиеся седые пряди, — спасибо тебе за всё. Я люблю тебя, Рейстлин.

Она почувствовала, как напряглось тело мага в её объятиях, но заглушила подступающий страх, доверяясь сердцу. Он не отбросит её сейчас, не оттолкнёт. Она просто знает это.

Где-то часы тихо отсчитывали секунды, минуты, а Рейстлин так и сидел неподвижно. Замерла и Крисания. Едва слышный, отчасти обречённый, отчасти умиротворённый выдох, и тонкие руки сомкнулись у неё за спиной. Горячие губы мягко коснулись мраморного лба.

— Я тоже полюбил тебя, Крисания, но пойми… я боюсь любви. Это человеческая слабость, а я не привык позволять себе слабости.

— Не бойся. Я покажу тебе, что любовь — это не слабость. Это просто воздух, необходимый каждому, опьяняющий мысли, согревающий душу и ласкающий сердце. Я научу тебя любить.

— Почему-то я верю тебе, — едва слышно прошептал Рейстлин, плавно отстраняясь и поднимаясь с кровати. — Но сначала тебе нужно поесть. Я скажу Даламару, чтобы он принёс…

— Нет, не надо, Рейстлин, — оборвала его Крисания. — Я хотела бы немного размять ноги.

— Тогда подожди, я попробую найти тебе какую-нибудь одежду, поскольку твоя была безнадёжно испорчена.

Тихо хлопнула дверь, и издалека послышались голоса. Крисания только сейчас осознала, что была без одежды. Кровь невольно прилила к щекам, но не успела она мысленно изготовить Рейстлину тираду, что одеться она уже в состоянии сама, как по полу снова зашуршали полы мантии.

— Я и не знал, что у меня до сих пор осталось белое платье Китиары, которое я хотел ей подарить, а потом мы поссорились… В общем, тебе повезло. Оно может быть и несколько длинновато для тебя, но во всём остальном просто идеально.

— Оставь на кровати. Я сейчас…

— Перестань, Посвящённая, — устало отмахнулся Рейстлин. — Я уже видел тебя безо всего, ибо нужно было обработать твои ожоги.

— Не называй меня так, — смущённо пробормотала она, выбираясь из уютного кокона одеяла.

— К тому же я не хочу, чтобы ты упала, запутавшись… Крис, — несколько неуверенно закончил он.

Ноги Крисании, словно в подтверждение его слов, тут же подогнулись, ступив на твёрдую поверхность. Горячие руки тут же поддержали, не давая упасть. Крисания невольно подумала, что теперь эти обжигающие прикосновения будут самым главным в её жизни. Ведь она больше никогда не сможет увидеть, как пробегает трещинка по золотому зеркалу глаз, обнажая сокрытое в душе тепло, не увидит, как изгибаются тонкие губы в кривой улыбке, что дороже самых изящных, не увидит плавного взмаха хрупких рук, творящих волшебство, не увидит… Она тряхнула головой, отгоняя эти мысли. Зато у неё есть Рейстлин! Он остался с ней и предпочёл магию именно ей. Разве расплата за счастье зрением - цена высока? Нет.

— Осторожнее. Ты слишком долго пролежала без движения, поэтому ноги отвыкли. Стоишь?

— Вроде да.

— Тогда вытяни руки вверх, я наброшу платье.

Крисания почувствовала, как заструилась мягкая ткань, лаская кожу. К удивлению Рейстлина, платье подошло идеально по длине. И рукава, и подол, и плечи — всё на месте.

— Хорошо, что мы тогда разругались с Кит, а то я многое бы узнал о своём глазомере, — пробормотал Рейстлин.

Крисания слушала его, вдыхая пьянящий аромат роз, что исходил от тонкой ткани. Потеряв зрение, она обратила внимание на многое другое, чему раньше уделяла меньше внимания. Очень сильно обострился слух, который мог теперь уловить малейшую дрожь в голосе или же указать ей на скрываемую улыбку. Ароматы приобрели новую силу, рисуя в её воображении сотни цветных ассоциаций. Убедилась она и в чуткости своих пальцев, до этого незаслуженно обделённых почётом. Подумав об этом, Крисания вспомнила про заострившиеся черты лица Рейстлина, и догадалась, что он если и ел, то очень мало.

— Ну что, пойдём? — спросила она, заметив, что он замолчал.