Позвони мне

– Лично я о царях мало что думаю, наверное, как и они обо мне, – более чем справедливо заметил Кашкет, делая глубокие затяжки и ловко наставляя пальцы комдива на нужные для верного тона лады. – Что же до Николая Второго, то какой из него, скажите на милость, был царь, если он бабе своей ладу дать не сподобился. Чем такой, так уж лучше вообще никакого, сколько можно тараканов на кухне смешить. Вот если бы кто другой, предположим Гришка Распутин, в цари подвизался, другая бы доля Россию ждала, совсем по-иному наши судьбы сложились бы. Это же готовый Иван Грозный у трона стоял, оставалось только корону надеть и всё завертелось бы, будто по Гоголю. Помните про Птицу-тройку, про стремительно мчащуюся впереди всех народов великую Русь.

Василий Иванович нехотя оторвался от балалайки, с недоумением посмотрел на Кашкета и в сердцах с раздраженьем подумал: «Плетёт какую-то ересь». Тем не менее не стал возражать, снова затренькал на тонкой струне начинающую складываться мелодию. И всё-таки через короткое время, отложив инструмент, поинтересовался:

– И что бы такого, скажи мне на милость, мог предложить для России этот бабник и плут, не сносивший волохатой башки, Григорий Распутин? Ведь он, кроме как девок на сеновалы таскать да ворожбой по ночам заниматься, ни на что не был годен. Я что-то не припоминаю за ним великих заслуг перед нашим Отечеством. Может, сына единокровного в царских покоях и смог бы кинжалом под бок порешить, но во всём остальном для Грозного рылом не вышел, не такие нужны впереди Птицы-тройки кумиры.

Кашкет допалил до горячих ногтей на халяву доставшуюся самокрутку, недокурком прицельно щёлкнул в сторону будущего костра и, похлопывая рукой о коленку, подманил привязавшуюся к нему собачонку. Та, послушно исполняя волю кормильца, подскакала дробной рысцой, выструнилась на задние лапки и разинула пасть в ожидании призовой подачки. Денщик достал из кармана завёрнутый в носовой платок кусок рафинада, саданул им о край дубовой столешницы и скормил собачонке отвалившуюся часть. «В сущности, жру с кобелём от одного же куска, – философски рассудил про себя Кашкет, – а сижу здесь и важно болтаю с этим героическим дегенератом про какие-то несостоявшиеся судьбы России». Однако продолжил этот странный не то чтобы спор, скорее, свободный обмен художественными мнениями.

– Григорий Распутин, я уверен, принес бы в Россию страх Божий, – заявил не без гордости собравшийся с мыслями денщик. – А без страха ни один народ, ни одна страна правильно организоваться не может. Таков непреложный закон, таковы суровые правила жизни. Посмотрите кругом, даже в нашем Разливе любая живая козявка под страхом живет. Оттого в лесу и в воде всегда полный, как у хорошей хозяйки, порядок. Чисто и свежо, покуда мы со своим шалашом не заехали. Потому что без страха явились, возомнили себя безнаказанными хозяевами на общем пиру жизни. Гадим, где ни попадя, мусорим, чем придётся, вот и платим по жизни мытарствами за отсутствие страха пред Богом.

Василий Иванович не нашелся чем возразить и, невзирая на командирские регалии, закивал головой в знак согласия:

– Это ты прав, без порядка и страха никуда не годится, с нашим народом без твёрдой, решительной воли нормальную жизнь просто никак не устроишь. Стоит мне на денёк покинуть дивизию, и уже какая-нибудь гадость обязательно приключится. Если не драку по пьянке развяжут, так ночью казённый магазин под орех обнесут. Но скажи мне тогда, почему православные попы не подсобили народу, не привели Гришку Распутина к власти? Они-то в первую очередь были заинтересованы возвеличить его, если, как ты говоришь, с ним пребывал страх Божий.

– Я вам про страх Божий, а вы мне про попов, нескладно у нас получается. Попы-то больше всего и боялись Распутина, потому что с царём они единой золотой пуповиной повязаны, в добром согласии из народа российского не просто верёвки, а канаты плели. Мне когда-то давно одна прозорливая бабка наперед всё сказала, будто призрак Распутина ещё дважды взойдёт на российский престол, каждый раз с усечённой фамилией и со всё более сужающимся разрезом азиатских глаз. После Распутина обязательно взойдёт на Российский престол некто Путин. И вот как только возвеличится на престоле человек с коротким прозвищем Тин, тогда и вздрогнет, возродится в муках великая наша страна. Бог весть, быть может, даже вместе с нашим преобразившимся духовенством. Потому что только после третьего щелчка известный всем поп сподобился подпрыгнуть до самого потолка, а ведь у Пушкина каждое слово через душу России пропущено.

Кашкет, таким образом, запетлял беседу в область каких-то сомнительных для командирского разумения материй. Чапаю не было никакого дела до вломившегося в царские покои Гришки Распутина, так же как и до шельмующих на церковных приходах православных священников, и насчёт страха Божия он не был стопроцентно уверен. А потому, раздавив сапогом недокурок, смачно сплюнул и сделал следующее заключение: