Позывной «Химера»

Увидев, как высокий тащит меня к постаменту, она зычным криком призвала всех подходить и становиться вокруг постамента. Они все смотрели на меня и облизывались, они чувствовали, что скоро польётся кровь. Эти звери подходили всё ближе и ближе. Моё сердце вздрогнуло и чуть не остановилось, когда я увидела их настоящие лица в свете свечей. Это были настоящие бездны ада – обугленные и кровавые. Я заплакала от безумного ужаса, что охватил моё сердце и разум.

– Посмотри, как прекрасны твои родные, в ярко алом наряде из их собственной крови. – Только теперь я перевела взгляд на постамент. У меня потемнело в глазах, ведь там я увидела свою семью. Они были одеты в лохмотья, а под их ногами были реки их собственной крови. Не знаю, откуда, но во мне появились силы вырваться и подбежала ближе к ним, в надежде успеть и помочь им, но звери, что были вокруг, схватили меня и стали тянуть в разные стороны, хотев разорвать меня, но высокий приказал отпустить меня. И я снова побежала изо всех сил к ним, родным, любимым… Я забралась на постамент и хотела их обнять, но вдруг поняла, что их сердца уже не бьются. Точнее их вообще не было в них. Слёзы наворачивались постепенно, но с каждой секундой сильнее и давили мне на глаза.

– Вот и всё. Смирись, обратно уже не повернуть. Возрадуйся, ведь вас избрали для высшей цели- для возрождения истинного правителя сего мира, – он восхвалялся сим действием, получал наслаждение от каждого своего слова и от каждой моей слезы.

Я уже чувствовала как он приставляет к моей спине нож, для того чтобы вырезать моё сердце. От холода стали я перестала плакать. В последний раз я хотела взглянуть в невидящие глаза моих родных и самых любимых людей. Не увидев там ничего, кроме смерти, мой взгляд скользнул по потолку, где висят те самые пики, которые потом проткнут нас. Неужели это всё? А как же бабушка и цыганка? А они совсем рядом висели в цепях и с перерезанным горлом. Последняя надежда потеряна… всё хорошее осталось позади… Нож уже надрезал мою кожу, но дальше не пошёл, ведь в этот самый момент одна из пик рухнула прямо на длинного. Остальные звери взревели от злости и досады, что продолжения кровопролития не будет. Длинный корчится и издаёт непонятные всхлипывания, перемешанные со словами другого наречия. А с потолка на него приземлилась Глаша. Как она могла туда попасть? Она была всё такой же отречённой, взгляд пустой. Вся суматоха, что происходила вокруг и безумие зверей её не волновало. Она медленно повернулась ко мне и спросила:

– Мешочек, что дала тебе Анна, ещё у тебя? – ей будто всё равно. А мешочек, и правда, был у меня, я так же держала его в руке. Я показала его ей, Глаша кивнула и продолжила, – когда сделаешь шаг, они нападут. Развей щепотку кирпичной стружки и она освободит тебе путь. – Глаша отступила на шаг вправо от меня и ждала моих действий. Постояв немного и достав из мешочка немного стружки, я сделала шаг. Эти звери с женщиной побежали на меня, а я развела стружку. Женщину это только обожгло, и она упала на колени, закрывая лицо руками и крича как дикое животное. Остальные же рассыпались, и россыпь их была похожа на отчистки от семечек.

Многие видели, что происходит с их сородичами и не нападали на меня, другие всё же испытывали судьбу и терпели поражение. Глаша шла рядом со мной, её не трогали. Она не замечала что происходит, шла вперёд и всё. Вот дошли мы до двери. Я не думала, что ребёнку возможно открыть столь массивные двери, но Глаше это удалось, и по виду она не прилагала к этому много усилий.

Я оказалась на улице. Всё так же шёл дождь, но от этого было спокойно. Я обернулась и ждала, когда Глаша последует за мной, но она лишь постояла на породе посмотрела немного на меня и стала закрывать дверь, явно намереваясь остаться в этом храме.

– Глаша, что… что ты делаешь? Пойдём домой, пойдём! Не оставляй меня! – от страха остаться одна я задрожала и снова зарыдала подбежала к двери и хотела потянуть глашу за рукав. Она остановилась и снова уставилась на меня. Я задыхаюсь от слёз и отчаяния, – Глашенька, пойдём домой. Пожалуйста. – А двери всё закрывались и закрывались, и Глаша оставалась там в темноте.

– Глаша, не оставляй меня, Глаша… – я глотаю свои слёзы, горло отекло, там внутри комки от горя. Последний раз Глаша посмотрела на меня и сказала:

– Я всё, Алёна, я должна остаться здесь. Теперь твой черёд спасать. – Она снова стала закрывать эту тяжёлую дверь, но я толкала её, не давая закрыться.

– Глаша, ты сбрендила немного от страха… пойдём домой. Некого больше спасать. Глаша, стой, подожди! – но она не остановилась и не подождала. Дверь храма захлопнулась. Я стою на улице одна, перед входом в ад. Как я теперь буду одна.

Сев у стены, я проплакала до самого вечера, а потом решила вернуться в усадьбу. Дождь закончился, а мои слёзы нет.