Позывной «Химера»

Обернувшись, Саша увидел позади себя женщину, уже на сносях, и молодую девчушку, с яркими- яркими веснушками. Что его в ней поразило? Точно ответить на этот вопрос он не может. Кажется всё: и веснушки, и озорные серые глазки, и взгляд полный укоризны. Он долго и пристально смотрел на неё, не зная, что ответить.

– Ну же чего застыл, аль девушку первый раз увидел? – крикнул кто-то спереди сидящий. И весь зал наполнился смехом. От этого вспыхнул румянцем и Саша и девушка.

Саша быстро встал и уступил место, которого хватило бы и на него, но он не стал садиться рядом с ними. Ему стало неловко перед Веснушкой (так он впервые прозвал девушку) и просто стоял всё собрание позади них. Он долго рассматривал девушку. По ней видно было, не белоручка, работящая. Крупные плечи говорили о тяжёлой работе, скорее связанной с тяжестью. Но как она могла таскать тяжесть, росту в ней было не больше метра сорока, а видимо сильной была.

Теперь, каждое собрание они встречались: она его с малой укоризной, а он с нескрываемым любопытством, чем не мало смущал её.

Как то после очередного такого собрания, Саша как ни в чём не бывало, шёл своей дорогой вдоль полуразрушенных бараков, а между ними где то затерялись маленькие домишки, простого люда. Он снова думал о девчушке- Веснушке, как же так получилось, что он, видимо, полюбил её?

– Куда же вы так торопитесь, Саша Калач? Вас, что кто-то дома ждёт?

Саша оторопел и резко встал как вкопанный в землю, от чего, та, что позади него шла, врезалась ему в спину. Он даже побоялся развернуться к ней. Встал и всё.

– Ой… Что же вы о прохожих не думаете? Могли бы и в сторонку отойти. – Всё же развернувшись, Саша взглянул на ту, которая нравилась ему, и которую боялся. Она снова смотрела на него, будто оговаривая, и тёрла переносицу. – Какой то, вы не правильный, Александр. – Снова настало минутное молчание. Саша думал, как она могла узнать о картавости, может, его габариты её смущают. Всё пиши- пропало, не нравится он ей.

– Да что же вы такой, молчаливый? Скажите хоть что-нибудь!

– Что могу сказать? – Саша тщательно подбирал слова, чтобы не выдать своего речевого дефекта.

– Уже лучше, скажите ”Добрый вечер, Марфа”.

“Ну вот, теперь всё! Снова эта дьявольская буква, а главное в её имени! Вот досада!”. Но Саша не лыком шит, решил всё переиграть:

– Замечательно темнеет, не думаете так? – Марфа, остолбенела, она явно такого не ожидала, но придя в себя, она разразилась звонким смехом.

– Ох, Саша, Саша! Вы из любой ситуации выход найдёте. Да знаю я, что вы картавите! Ничего в этом ужасного нет. – Саша смущённо посмотрел на неё, немного подумав, всё же решил сказать её имя:

– Я очень лад, что вы знаете, Малфа. – Она тепло ему улыбнулась и взяла его за руку.

– Я теперь думаю, нам нужно вместе на собрания ходить, а потом и о детях подумаем. – Марфа сильнее прижалась к нему и с этого момента они были вместе везде и всегда. Тогда, в его семнадцать лет, он почувствовал себя мужчиной, любимым мужчиной. А потом было Кровавое воскресенье…

Когда забастовка на заводе ничего не дала, Марфа яростно кружила по комнате:

– Как так можно? Им наплевать на нас, рабочих! А мы на этих заводах, не разгибаясь, пашем! Я устала от такой жизни! Устала от несправедливости. Саша, ты-то от чего молчишь?

– Веснушка, я с тобой согласен. Мне нечего добавить, но что же мы можем пледплинять?

Марфа с грустью посмотрела на Сашу, а он в этот момент почувствовал что то неладное:

– Нет, Малфа, не пущу! Все говолят, что плохо всё закончится! Нет! – Саша встал из за стола, где до этого вырезал по деревяшке портрет Марфы. – Даже не думай!

– Саша, но как иначе? Как нам достучаться до правительства? Они не хотят слушать, чтобы они не делали всё только хуже! Ведь не они работают на этих заводах, а мы. Только мы, рабочие, знаем всю суть проблемы изнутри, а не они! Разве ты не согласен со мной?

– Малфа, я согласен, но помимо чувства сплаведливости, у вас должно быть и чувство самосохланения!..

– Но этих ослов нужно приструнить!!!

– У этих ослов есть олужие, а у вас что? Кочелга на два велшка? – Саша не хотел в такой грубой форме разговаривать с Марфой, но он боялся за неё, хотел её сберечь.

– Раз так, то…– Марфа задумалась на мгновение, – раз так, то на следующее собрание идём порознь. Сегодня я ночую у Маши! – Марфа молниеносно накинула шаль, запрыгнула в валенки и вышла за дверь и зашла в дверь напротив, где жила Маша.

Ночь была очень холодной, железная печь не спасала…

На следующий день, его не покидало ноющее чувство в груди и болела голова, но это не мешало ему работать за токарным станком. Шум станка немного отвлекал от чувства вины. Он был резок и не справедлив к Марфе. Он должен был её поддержать, но не поддержал.

Кое-как перекусив, Саша снова встал за станок, но работать не мог. Нагнетающее чувство беспокойства всё больше и больше давило на него. Теперь оно во всём теле. Ноги не держали, голова кружилась. Его начальник Степан сочувственно посмотрел на него: