Позывной "Хоттабыч" 2 (СИ)

— Хайль… — Словно находясь на последнем издыхании, слабо произнес рейхсфюрер, поднимая трубку телефонного аппарата и жестом показывая «гостям», куда им присесть:

— Вольдемар… Мне срочно нужна инъекция Праны… Боюсь, что без нее я не в состоянии плодотворно трудиться…

Пока главный имперский безопасник Рейха и простой горный пехотинец рассаживались на указанны Гиммлером места, в кабинете появился все тот же через чур ухоженный секретарь.

«Все-таки он пидор, — не забыв заблаговременно выстроить «Стену Отчуждения» (пусть слабенькую, но все-таки), чтобы крамольные мысли не прорвались наружу, подумал Харман, наблюдая за жеманной походочкой Вольдемара. — У него и губы, похоже, накрашены… И как его только здесь терпит рейхсфюрер? Если только…» — Окончание мысли Роберт постарался похоронить так глубоко в своем подсознании, чтобы никто и никогда её не откопал.

Женоподобный штандартенфюрер проковылял своей вихляющей походкой мимо Кальтенбруннера, который даже отвернулся, чтобы его брезгливое выражение лица не задело «тонкую душевную организацию» Вольдемара. Хартман, успевший мельком это заметить, лишь усмехнулся уголками губ. Похоже, что у Начальника Управления Имперской Безопасности «голубки» тоже вызывали приступы жесточайшего омерзения. Хоть Фюрер и пытался насаждать в своей Империи традиционные семейные ценности, в среде древних аристократов содомия не считалась таким уж и смертельным грехом. Куда страшнее в Рейхе каралась связь истинных арийцев с унтерменшами, недолюдьми, почти что животными. Так что на попадающихся время от времени содомитов имперские власти смотрели практически «сквозь пальцы», но информацию о таких вот «отклонениях» исправно собирали.

Возле шикарного кресла Величайшего Жреца Черного Ордена СС (по слухам — обтянутого человеческой кожей его поверженных врагов-аристократов, с которыми рейхсфюреру пришлось столкнуться не на жизнь, а насмерть, в самом начале своей карьеры), Вольдемар остановился и положил на стол небольшой металлический поднос, накрытый белым платком. Сдернув тряпицу, секретарь продемонстрировал собравшимся изящный серебряный Пранотрансфузер, выполненный в форме оскаленного черепа — «Мертвой головы», настоящее произведение искусства. Гиммлер, тем временем, скинул свой форменный эсэсовский мундир и закатал до локтя рукав белой рубашки.

— Прошу понять, камрады… — произнес он. — Совершенно не остается времени на собственное здоровье — только так и держусь… — Гиммлер скрипнул зубами, когда Вольдемар искусно вогнал толстое жало заполненного живительной Праной прибора рейхсфюреру в руку чуть пониже локтя.

Кристалл-Накопитель замерцал, показывая, что процесс пошел. Серое лицо Гиммлера постепенно розовело и приобретало нормальный оттенок, а потухшие прежде глаза бодро заблестели. Когда «огонек» потух, секретарь осторожно отнял Магический прибор от руки рейхсфюрера и ловко прикрыл ранку платком. Светлая ткань мгновенно покраснела, но женоподобный секретарь Гиммлера поспешно накрыл её своей ладонью. По разливающемуся вокруг рук Вольдемара свечению, Харман понял, что «голубок»-то, оказывается, является, кроме прочего, высокоранговым Медиком. Ибо слабенького Медика, да еще и с гомосячьими замашками, рейхсфюрер не стал терпеть рядом с собой.

Теперь же, все встало на свои места: сильные Маги с редким Даром Целителя в Рейхе ценились на вес золота. И каждый немецкий аристократический род, а также высшие чиновники и военачальники, отмеченные Даром, но не отмеченные длинной вереницей благородных предков, старались держать поближе к себе таких вот умельцев. Похоже, что и заднеприводный Вольдемар, был приближен к рейхсфюреру именно по этой причине.

Когда секретарь сдернул тряпицу с руки высокопоставленного чиновника, на ней даже ранки не осталось! Секретарь-Медик аккуратно стер с руки остатки крови и, собрав на поднос Пранотрансфузер и окровавленный платок, удалился, не переставая по-женски вихлять задом. Хартман еще раз мысленно «расплевался», старясь поскорее забыть эту мерзопакостную картину.

— Камрады, собратья по Ордену, — пафосно и энергично произнес рейсхфюрер, вновь накидывая на плечи свой черный мундир, — я собрал вас у себя не случайно… — Он нагнулся и вытащил из ящика стола какую-то коробочку. Затем поднялся с кресла, и обойдя стол, остановился возле Хартмана, не понимающе глядящего на него снизу вверх.

— Мой друг… — не успел сказать Гиммлер, как Роберт вскочил на ноги и замер, воинственно выпятив подбородок вперед.

— О! Я! — Довольно оглядел замершую по стойке «смирно» подтянутую и сухую фигуру штурмбаннфюрера руководитель Черного Ордена. — Настоящий солдат! Настоящий герой! Настоящий преданный сын Фатерлянда и Фюрера! Прости, брат, что это происходит не в торжественной обстановке… — Рейхсфюрер открыл коробку и достал из нее орден — долгожданный Хартманом «Рыцарский крест Железного креста». — Поздравляю с Рыцарским званием, Роберт! — Гиммлер развернул красиво сложенную ленту красного цвета, с белой и черной полосой по краям и повесил заслуженную награду на шею штурмбаннфюреру.