Позывной "Хоттабыч"-2

Растительность, плотным ковром облепившая наш автобус, неожиданно схлынула. В освобожденные окна проник мощный световой поток вечернего заходящего солнца. Я даже зажмурился, когда мне в глаз «попал» один из его ярких лучей. Поэтому появление на дороге главного действующего лица всей этой трагикомедии, банально профукал.

– Алессан Дмитрич, ваше сиятельство! – Раздался с улицы громкий развязно-сипящий голос. – Не почтите ли вы своей Величайшей Милостию вонючего смерда из подлых людишек – Аверьяшку Сухарькина?

Проморгавшись, я, наконец-то, сумел увидеть воочию знаменитого Рассейского душегуба. Сенька-Дуб оказался на редкость колоритной фигурой. В свете заходящего солнца я сумел его прекрасно разглядеть: крепкий мужик, роста – выше среднего, облаченный в помятую ярко-красную атласную рубаху навыпуск, подпоясанную простой бечевкой. На ногах широкие черные штаны, заправленные в искусно зашпиленные третями хромовые прохоря[89].

На плечи уже пожилого Сеньки-душегуба был накинут солидный спинжак с карманами, что под слабыми порывами ветра вяло «размахивал» пустыми рукавами, а на голове – картуз с треснутым козырьком. И заметьте, друзья, никакой вам полосатой одежки, в которой щеголяло основное несвободное население Абакана. Ну, а выводы делайте сами.

Седая всклоченная и неопрятная борода, похожая на мочковатые корни какого-нибудь вырванного из земли сорняка, доставала Аверьяшке до середины груди. И он, нет-нет, да и активно почесывал свои седые заросли, чем приводил мерзкую бороденку в еще больший беспорядок. Похоже, что «казематные воши» не дают ему сильно заскучать. Оттенок разукрашенного морщинами недовольного лица рецидивиста-убийцы тоже казался несколько странноватым. Проступала сквозь его кожу некая «зеленца», смахивающая в свете солнца на банальную плесень. Не это ли его растительный приятель-симбионт, дарующий душегубу практическую неуязвимость?

«А что, если я его Ментальным Даром сначала приложу…» – подумалось мне, но оснаб, словно прочитав мои мысли (хотя с Блокираторами он сделать этого никак не мог), толкнул меня локтем в бок.

– Не вздумай нырнуть к нему в башку! – предупредил он меня шепотом.

– Почему? – шепнул я в ответ.

– Он болен, – отозвался Петров. – Психически… В его безумном разуме можно легко потеряться… Даже мне приходилось туго, а с твоим сопутствующим Даром лучше туда не вообще лезть!

– Понял, командир…

– Ну что, друг мой любезный, – продолжал надрываться уголовник, – выйди! Покажись! Обнимемся… Соскучился я за тобою, кормилец!

– А где же хлеб-соль? – не выходя из автобуса, выкрикнул оснаб. – Не клеится тут что-то с нашей взаимной любовью, Аверьяшка!

– Неужто, спужалси! – Продолжал разглагольствовать душегуб, а нам это было как раз на руку. – А куда же пропал тот храбрец – несгибаемый князь Головин? Неужели вольная-воля так меняет людишек? Не бойся, выходи! Я же тебя все равно раздавлю! Вот как эту вошь! – Сухарькин наконец-то выдернул из бороды донимающее его насекомое и демонстративно, «на публику» раздавил ногтями. – Знаешь, о чем я жалел все эти годы? – продолжил он, вытерев испачканные руки о штаны. – Что не могу явиться к тебе в поместье и как следует поучить уму разуму всю твою прогнившую аристократическую семейку: отца, мать, братьев, сестер, жену с детишками! – От вожделения у него даже слюна потекла по подбородку. – Сколько я зарезал, сколько перерезал? – безумно вращая глазами, неожиданно запел Аверьяшка на мотив «Мурки». – Сколько Осененных загубил…

– Сенька – смерд обычный, он – маньяк столичный, с вас возьмет, насколько хватит Сил! – Подхватил во весь голос слова песни из автобуса Петров.

– А какие времена были, князь? – Мечтательно закатил глаза Аверьяшка. – Даже жаль, что все ваше поганое племя извели под корень в Рассее комиссаришки-революционеры! Так приятно было вас резать, при этом заглядывая в ваши тускнеющие глаза! Чтобы вы, падлы Осененные, осознавали перед смертью, что все ваши хваленые Божественные Дары так и не смогли вас защитить!

– Обидно стало, Аверьяшка? – продолжал тянуть время оснаб, завлекая маньяка ностальгическими воспоминаниями. – Что это не ты всех перерезал?

– Еще как обидно! – признался Сухарькин. – Но я на тебе сегодня с лихвой оторвусь! Да на дружках-приятелях твоих! Они ведь тоже – белая кость, голубая кровь? Душу, хоть, напоследок отведу…

– А она есть у тебя, душа-то, Аверьян? – продолжал дергать «за поводок» командир.

– А чем я хуже вас, дворянчиков беложопых? – Сплюнул себе под ноги маньяк. – У меня даже Сила пробудилась, хоть и не боярин… Хватит уже лясы точить, ваш сиятельство! Выходи! А не то, сам вас из этой колымаги вытащу! Хуже будет! – Переплетения зеленых «лиан» всколыхнулись и мерзко зашевелись, словно клубок растревоженных змей.

– Да куда уж хуже? – отозвался Петров, не спеша выходить.